Он, жена, человеком будет!
Что еще могла тут возразить Аноргуль? Да и вообще, разве может жена пойти поперек воли мужа? Жена вправе выразить сомнение, но отменить решение мужа никакая жена не может.
По приказу Восэ мать и дочь за два дня сшили для Ризо из грубой домотканки рубаху и штаны. А его грязную изорванную одежду выстирали, испещрили заплатами, так что она могла считаться вполне приличной рабочей одеждой. Местом для жилья юноши Восэ назначил внешний двор, спальное ложе предоставили в гостином домике.
Аноргуль никак не могла привыкнуть к его положению приемного сына и про себя не считала его таким. Не сажала есть в свой семейный круг, а поручала Хасану выносить ему пищу в гостиный домик, утверждая,— в мыслях о Гулизор,— что в дом, где живет взрослая девушка, входить чужому молодому человеку недопустимо: Ризо сам сказал, что ему уже восемнадцать лет... «О чем только, мой муж, ты думаешь?»
А Восэ отвечал жене:
— Ризо — наш названый сын! Значит, Гулизор и он должны быть между собой как сестра и брат, и они оба обязаны к этому привыкнуть.
Эту мысль он внушал и своей дочери и Ризо, но, понимая, что вопрос тут — во всяком случае, на первых порах — щепетильный и тонкий, не стал прекословить жене: пусть парень спит отдельно и ест отдельно. И пусть не входит во двор женской половины дома. Однако, чтобы не обижать Ризо, Восэ стал питаться с ним вместе на внешнем дворе... Он не сомневался, что Ризо не нарушит оказываемого ему доверия.
А Ризо — быстрый, легкий, расторопный — старался быть полезным в доме во всем, сделать больше, чем даже могли ожидать от него принявшие его в свою семью люди. Охотно ухаживал за конем, с усердием заботился о воде и дровах, работал в саду, предупреждая любые просьбы...
Но, боже мой, какие пересуды пошли по всему селению! Соседи никак не могли угомониться: «Ты, Восэ, всегда был человеком рассудительным, но что с тобой произошло теперь? Взять к себе в дом этого шаталу по горным склонам!..» Одни из почтенных соседей напоминали Восэ старинное мудрое изречение: «Рожденный волком, хотя бы вырос с людьми, в конце концов опять станет волком!» Другие, не менее солидные, предупреждали: «Смотри, Восэ, этот злокозненный прислоняла еще украдет у тебя коня, раскаешься, да не сыщешь нигде его!» Третьи, выслушав, как Восэ хвалит Ризо, объясняя, что названый сын послушен, исполнителен, ко всякому делу способен, смеялись: «Наивен ты, простодушен ты, друг Восэ! Неужели не понимаешь, что этот хитрый лукавец хочет втереться к тебе в доверие?..»
Соседки Аноргуль нашептывали ей на ухо всякие небылицы: «Вот пойди скажи своему простофиле мужу — пусть скорее одумается: ведь у вас же есть дочь!»
Как ни отбрасывал от себя Восэ все эти наветы и предостережения, как ни надоели они ему, а все же яд сомнения понемножечку да потихонечку начал отравлять его. Угнетенный раздумьями, Восэ решил одним разом испытать Ризо: либо навсегда увериться и уверить всех окружающих в том, что Ризо честен и чист душой, либо... ну что ж, без риска в жизни не обойдешься.
Далеко от Дара-и-Мухтора, в горах соседнего с Бальджуаном бекства Каратегин, за многоводной и бурной рекой Хингоу, есть селение Нориндж. В нем живет старый, поседевший в трудах человек Бобо-Шариф, брат матери Восэ, его родной дядя. В начале весны старик приезжал в Бальджуан к старинной гробнице святого ходжи Бальджуана, поклониться праху его. По пути старик заезжал к своему племяннику, в Дара-и-Мухтор, ночевал у него и, по доброте сердечной, видя, как трудно живется Восэ с его семьей, сказал: «Если будешь нуждаться, приезжай! Я тебе дам в долг четверть меры пшеницы или ячменя. Вернешь, когда тебе бог поможет».
Об этом своем дяде вспомнил Восэ и однажды вечером, сидя в саду под платаном вдвоем с Ризо, заговорил с ним так:
— Сын мой! У меня к тебе важное дело. В твоих силах помочь мне. Хочу послать тебя в дальний путь. Поедешь?
— Куда хочешь пойду, отец! Хоть в Бухару, хоть в Мекку!
— Так далеко не надо,— усмехнулся Восэ.— Вот слушай: моя лошадь и мой осел принадлежат не только мне, а и моему младшему брату Касыму, живущему в селении Богча. Эти дни осел у Касыма. Сейчас сходи в Богчу, сразу же приведи осла... Не успеет взойти луна, ты уже будешь здесь. Тогда объясню тебе все остальное...
Действительно, луна только успела показать свой серп над гребнем горы, как Ризо верхом на осле въехал во двор Восэ.
— Вот тебе две ячменных лепешки! — сказал Восэ.— Завяжешь их в поясной платок. И вот тебе мешочек толокна на дорогу. Сейчас ложись спать, а с рассветом, пока все мои еще спят, отправишься. Поедешь на этом осле через Сурх-Сакау, минуешь Боги-Загон, достигнешь Шахи-дона, там на берегу речки Булугри есть селение Афарди.., Слушай внимательно, запоминай названия!.. Ты приедешь в Афарди, спросишь дом Маджида, сына Назира, моего друга. Найдя, скажешь ему: «Я еду в Нориндж, меня послал Восэ». Ночь переспишь у него, утром-—в путь дальше. Доедешь до Тавиль-Дары, переночуешь где придется, на третье утро переправишься через Хингоу, там переправа есть, перевозчики с надутыми бычьими шкурами, и по тропинкам Каратегина доберешься до селения Нориндж, спросишь в нем дом Бобо-Шарифа, моего дяди. Скажешь ему: «Меня твой племянник Восэ прислал за пшеницей или ячменем». Он даст тебе четверть меры, погрузишь на осла, привезешь сюда... Понял?
— Все понял. Сделаю.
— Слушай еще раз названия остановок, перегонов, имена людей! И повторяй за мной!
Ризо повторил все два-три раза, пока не запомнил.
Еще до рассвета Ризо отправился в путь. За завтраком Аноргуль спросила: «Куда делся Ризо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146