— Да просто так я спросил,— рассмеялся хозяин дома.
— Если подсчитать также расходы на табунщика, то, наверное, с тысячу монет ушло,— спасая положение, словно бы приблизительно определил Мирзо Акрам, но в действительности уже точно прикинув все и в своем вранье утроив сумму.
Скупщик овец понял правильно, насколько привирает его собеседник, и таким образом получил нужные сведения. Расположившись поудобнее на больших круглых подушках, оп раскрыл свое тайное желание:
— Так вот, Мирзо, сообщу к вашему сведению, здесь возникло одно соображение.— Он бросил взгляд на своих сыновей и зятя, в молчании потягивавших после плова зеленый чай.— Вы приехали сюда чиновником и не относитесь к торговому люду. Задумав продать лошадей, вы обремените себя большими хлопотами и переживаниями. Во-о-от... Скажу я вам: на своих лошадей вы истратили, в общем, примерно двадцать две тысячи. Я вам уплачу серебром тридцать тысяч полновесных тенег, и вы передадите лошадей мне. Я их продам нужным покупателям. Во-о-от... Я, конечно, покупаю ваших лошадей в надежде заработать на них, это не секрет. Может быть, я выгадаю сотни две-три. Зато вы избавитесь сразу от тысячных расходов, связанных с долгими и трудными хлопотами при продаже лошадей здесь и там, да еще вразнобой. И спокойно поедете себе дальше... Что вы скажете на это?
Мирзо-кори обрадовался: появившийся внезапно столь денежный покупатель избавляет его от действительно хлопотливого перегона лошадей в Бухару, от базарных налогов и взяток там при продаже их. Но горько упрекнул себя за сдуру высказанную им вначале правду: «Что, я умер бы, что ли, если бы сразу назвал этому барышнику цену побольше?»
— Что ж, вы не плохо советуете, но...
Этим «но» Мирзо Акрам открыл нудный и затяжной торг. Наконец сошлись на тридцати пяти тысячах. К радости Мирзо Акрама, стоимость лошади, которую он преподнес правителю Гиссара, вернулась к нему возросшей в полтора раза...
...Наутро Мирзо Акрам потребовал Восэ к себе. Когда тот вошел в богато застланный коврами, отделанный резьбой по алебастру гостиный дом, то застал здесь веселье и смех: тщедушный зять скупщика, разливая чай, рассказывал гостю какую-то забавную историю. Этот юноша оказался учеником местного медресе и, найдя общий язык с Мирзо-кори в способности толковать Коран, извлекал из него такие нецеломудренности, что и хозяин дома, и его сыновья, и сам Мирзо Акрам покатывались от хохота. Посмеивался тихонько даже Нияз, убиравший остатки угощений.
— Садись, Восэ! — любезно предложил Мирзо Акрам своему табунщику и, когда тот присел у порога, продолжал: — Теперь ты и я окончательно избавились от лошадей. В Бухару тебе ехать незачем. Получи с меня честно заработанные тобой деньги и займись своими делами. Вот я тут подсчитал, что причитается тебе, и еще кое- какие касающиеся тебя расходы...
Мирзо Акрам вытянул руки из-под атласного одеяла, на котором полулежал, отдуваясь после жирной еды, и пустился в неторопливое перечисление. По его расчету, двухнедельный заработок табунщика — по полмонеты в день за каждую лошадь, а ухаживал Восэ за четырнадцатью лошадьми — составляет девяносто шесть монет. Но у Восэ украли револьвер. Кори заплатил за розыск миршабу и его людям шестьдесят монет. Затем в Гузаре купил для Восэ у своего знакомого халат, белье, обувь. Семь с половиной монет выплатил табунщику в Душанбе. Восэ нанялся в табунщики по собственному желанию, и надо, чтобы расчеты между ними были чистыми и чтобы как владелец табуна, так и табунщик поступили по совести не принося ущерба один другому, иначе заработок не будет честным. Поэтому, в соответствии с законами и обычаями страны, Мирзо Акрам должен вычесть из заработка табунщика стоимость того ущерба, который был нанесен ему по вине Восэ.
Медленно, нравоучительным тоном произнеся слова этого длинного вступления, Мирзо Акрам объявил, что Восэ полагается получить на руки двадцать три монеты. Извлек из кошелька горсть серебряных монет, начал считать их, как вдруг вспомнит: ведь он в дороге, по просьбе Восэ, обещал, при помощи какого-либо грамотея, написать на имя высокого правителя Шахрисябза Остонакула заявление о Назире — брате Восэ, заключенном в тюрьму.
— Заявление тебе напишет вот этот человек,— сказал Мирзо-кори, указывая на щуплого, ученика медресе, зятя скупщика.— Его зовут Ахмедджан. Любой писец взялся бы составить такое заявление не меньше чем за десять монет... Но ты, друг Ахмедджан, ради нашей дружбы, для хорошего человека — моего табунщика — возьмешь ведь не больше чем пять монет, не правда ли?.. Нужно, чтоб написал ему ты, и сегодня же, ведь Остонакул, как один из самых высоких правителей нашего государства, никогда не разлучается с его высочеством, нашим благословенным эмиром. И потому вместе с ним он приехал сюда, в Карши... Согласен, Ахмедджан? Пять! И — сегодня же!
— Хорошо! Хорошо! Конечно же! — с готовностью согласился зять. ,
— Вот тебе, Ахмедджан, от Восэ пять монет. А остальные — эй, Восэ, на, бери!
Но Восэ, смерив Мирзо Акрама уничтожающим взглядом, не протянул руки за деньгами.
— Бери! — сузил глаза Мирзо Акрам.
—« Постойте, хозяин! — снова не приняв денег, сказал Восэ.
— Какой еще разговор?
Разве ваш револьвер украли у меня с моего ведома? Переметную суму, и одежду, и обувь мою украли то же с моего ведома?
— Это что еще за дерзость? — рассердился Мирзо Акрам.
В разговор вмешался скупщик овец:
— Ты благодари бога, что револьвер нашелся, а иначе ты всю жизнь возмещал бы его стоимость!
— Револьвер вы купили за сколько? — не обращая внимания на скупщика, продолжал Восэ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146