Проснувшись утром, тюремщики обнаружили, что одного из заключенных на месте нет, а другой спит. Отсутствовал Назир. Под стеной камеры виднелось небольшое круглое отверстие, подобное зеву домашней хлебопекарной печи. Лаз был выведен наружу. Как удалось Назиру развязать себе руки и ноги, сделать подкоп и сбежать — оставалось неясным. Удивленные стражники взялись пытать второго заключенного, но, кроме слов: «Я спал, не видел, не слышал», ничего не могли от него добиться.
Задолго до перевода Назира из шахрисябзской тюрьмы в бухарскую, наследство Иноятулло поделили между собою его жены и дети. Опекуном дочерей стал их дядя из селения Яккабаг. Хайри со своей матерью была выселена из дома в квартале Гозийон, который был пущен в продажу, и вернулись в свою прежнюю лачугу. Лютфия из расположенного за крепостью бывшего семейного дома переселилась к своей матери.
В дни поминок и дележа наследства Лютфия, конечно, не могла встретиться с Амиркулом. Не давала она ему знать о себе и после того, как выехала из дома. Но Амиркул и сам не стремился встретиться с нею. Арест Назира, с которым дотоле он подружился как с братом, причинял ему тяжкие душевные страдания, днями он не находил себе места, по ночам его терзали страшные сны. Он проклинал себя, свою любовь, Лютфию: «Из-за какой-то женщины я стал убийцей, из-за меня еще прольется кровь моего единственного друга! Лучше бы меня самого смерть взяла в тот день!..»
Амиркулу некому было излить свою душу, спросить совета. С кем, кроме Лютфии, он мог бы заговорить обо всем? Но она... А почему она не дает знать о себе, не приходит? Ведь он «освободил» ее от нелюбимого мужа, рискуя жизнью! Забыла о своем обещании? Или раскаивается в содеянном?.. Или, может быть,— можно в ужас прийти от такой догадки — коварно обманула его?.. Нет, это слишком страшная мысль!
Робкий ум Амиркула, не приспособленный к глубоким раздумьям, горел жестоким огнем, и он решил все-таки во что бы то ни стало увидеться с Лютфией. Но как вызвать ее на свидание?.. Наконец он надумал пойти к ее матери и, якобы от имени дочери Иноятулло, пригласить Лютфию к ним: Лютфия поймет, что зовет ее он, а не дочь... Придет!
Так и сделал. А вечером, в тот же день, открыв калитку сада, стал ждать. Калитка эта была сделана в дальнем углу сада для того, чтобы всегда можно было выйти и пустить воду в сад из большой канавы. Если Лютфия придет, то обязательно появится именно с этой стороны.
Лютфия, которая «провела своего осла через грязь», считала бы себя счастливой, если б возможно было не встречаться с Амиркулом. Но она не могла не прийти: ведь человек этот — ее сообщник, он единственный знает ее страшную тайну. Мало ли какую глупость способен он натворить?
В темноте ночи Лютфия подошла к задам сада. Бросила через забор комок сухой глины и в ожидании встала за ивой. Она отошла от ствола дерева только тогда, когда убедилась, что человек, перешагнувший порог калитки,— Амиркул.
Крадучись, они оба прошли в темный дровяной сарай. Лютфия предполагала, что мужчина, обуреваемый желанием, сразу набросится на нее, и готова была, «платя за услугу», покориться ему, а потом подчинить его своей воле — ведь он же всерьез намеревался взять ее в жены, а надо было отвадить его от этого намерения так, чтобы он не вздумал ее преследовать... Но Амиркул в этом темном, укромном месте проявил такое равнодушие к ней, словно перед ним была не молодая красивая женщина, а посторонний мужчина...
— Я и сама хотела видеть тебя! — прошептала, начав разговор, Лютфия.-— Но не знала, где и как нам встретиться наедине... Молодец ты, Амиркул! Ты действительно мужчина!
В полной неожиданности, не веря своим ушам, она услышала плач: опустившись на дрова в углу сарая, Амиркул, пробормотав только два слова: «Назир... безвинный!», заплакал как ребенок. Плач этого сильного мужчины растопил даже булыжное сердце Лютфии.
— Ладно, не печалься, Амиркул!.. Что поделаешь, так, оказывается, устроен мир! — Лютфия, приблизившись к Амиркулу, закинула ему руки на плечи. Ей представилось важным пробудить в нем страсть, чтобы отвлечь от тяжких дум о кровавом преступлении, которые бог знает куда могут направить силу этого бугая... Для такой красивой женщины добиться цели было нетрудным делом, и спустя несколько минут никогда прежде не обладавший женщиной, не имеющий представления и о женском коварстве Амиркул, потеряв самообладание, предался страсти с таким неистовством, что Лютфия едва удеряшвалась от смеха. Когда, довольный, забыв на время о своем горе, об угрызениях совести, Амиркул успокоился, женщина с лукавством ему сказала:
— Теперь ты поверил, что я тебя полюбила?.. Поверил?
Амиркул в подтверждение издал какой-то напоминающий мычанье звук. Лютфия помолчала, потом вдруг зарыдала. Откуда мог знать Амиркул, что и эти рыдания были одним из проявлений женского коварства?
— Что> случилось?.. Почему плачешь? .
— Несчастная я! Страдалица я! Видно, мать родила меня на муки и страдания, Амиркул, душа моя!.. Один торговец обувью... он родня нам... «Хочешь не хочешь, говорит, а выйдешь за меня замуж!» Никак не отступает. Мать и другие родственники пристали ко мне: обязательно соглашайся, выходи за Иномджана! И он, чтоб ему сгнить в могиле, твердит: «Не выйдешь за меня — убью!..»
Лютфия помолчала, определяя, какое впечатление произвели на Амиркула ее слова. В темноте нельзя было разглядеть его лицо, он молчал, прерывисто, с сопеньем дыша.
«Ладно, молчать — это лучше! — рассуждала про себя Лютфия.— Если начнет возмущаться, станет расспрашивать, мне с ним станет еще труднее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146