- Голодна? - с ходу осведомилась она у Ни­коль. Увидев ответное пожатие плеч, Сью издала короткий, лающий смешок. - А я-то думала, вы, асы в синих кителях, приучены к решимости.
- День выдался нелегкий, так что ж мне сказать?
Тут Николь облапила пара мощных рук, и ба­совитый голос пророкотал прямо в ухо:
- Бу-бу-бу!
- Рамси, ну, ты обольстителен, как всегда.
- Когда речь заходит о тебе, лейтик, я не могу удержаться, - отозвался майор, ленивая улыбка и классические черты которого делают его объ­ектом внимания всех встречных женщин, одетый точь-в-точь в такую же кожаную куртку, как Ни­коль. Получив имя от отца, служившего в ва­шингтонском береговом патруле, а внешность и природную грацию - от матери-тосканки, Рамси Шеридан в общении всегда ухитряется хранить те же спокойствие, небрежность и внешнюю не­возмутимость, которые заработали ему славу одного из лучших летчиков-испытателей Центра.
- Ты уже входишь в поговорку, как спасательница жизней и техники, - продолжал он, одной рукой обнимая ее за плечи, а другой при­нимая бокал с «Пароходным якорем», который налила ему Сью.
- Намек, что я по любому поводу - в кусты?
- Нет, серьезно, Николь, у нас затевается игра, но не хватает человечка до комплекта.
- Прощупываешь почву, Рамси?
- Послушай, я разве спрашивал бы, если бы хотел услышать «нет»? - и он ласково подтолк­нул Николь, заставляя слезть с табурета и напра­виться к столику, где обычная шайка головорезов собралась ради традиционной еженедельной пар­тии в карты.
Ставки были умеренные, и Николь это вполне устроило. Ее вовсе не вдохновляла идея сесть за карты - чем больше проходило времени, тем сильнее сказывались на ней последствия сегод­няшнего приземления, - но Рамси не оставил возможности вежливо отказаться. Она пребывала в странном состоянии, усталость прямо-таки по­жирала ее - плечи ныли, как после первого се­анса на центрифуге, - но нервы были чересчур взведены, чтобы уснуть. Сочетание опасное, га­рантирующее небрежность и неосмотритель­ность, но Николь не придавала этому такого уж значения, чтобы пытаться стряхнуть усталость. К чему утруждаться? При первой сдаче она осталась при своих с двумя картами и спасовала, когда ход вернулся к ней со ставкой в десять зеленых.
На второй сдаче было примерно то же. На тре­тьей она повышала, имея на руках две пары, но получила щелчок по носу в виде тройки одного достоинства. Когда колода обошла круг и настала очередь сдавать Николь, она успела немного вы­играть, чуть больше проиграть и оказаться в ми­нусе долларов на двадцать. Она мысленно обру­шивала на голову Рамси громы и молнии, но этому сукину сыну все было как с гуся вода.
- Найдется местечко еще для одного? - по­интересовался молодой человек, года на два-три моложе Николь, с этаким байроновским лицом - впалые от природы щеки и красиво очерченные скулы создают прекрасное обрамление для его ши­роко поставленных темных глаз, хотя, пожалуй, все вместе оставляет впечатление избытка изящества. Полные губы изогнуты в едва уловимой ироничес­кой усмешке, как у человека, привыкшего ходить своей дорогой, не придерживаясь почти никаких границ. Сложен он атлетически, но изящно, чуть ли не схематично, и движется со скупой, эконом­ной грацией, какую Николь привыкла видеть лишь у младшего брата и его коллег-танцоров.
- Твоя игра, Рамси, - сказала Николь, скры­вая радость при виде неудовольствия, мелькнувше­го на лице майора; надо полагать, это достойная расплата за то, что он подставил ее. - Говори.
- Он может занять мое место. - Стью Хэнн­форд со стоном взглянул на часы. - Мне надо отваливать в штаб, а то через час моя смена. Опять же, нынче фортуна повернулась ко мне задом, и нечего продлять агонию.
- Ставки? - осведомился новоприбывший, извлекая из бумажника стопку банкнот. Несмотря на его штатский костюм, по повадкам видно, что он военный. Даже в самой непринужденной и дру­жеской обстановке всякий чин общается с другим так, будто оба стоят на служебной лестнице. А этот юнец держится так, будто он тут самый главный.
- Доллар, пять, десять, - ровным голосом ответил Рамси. - Повышать до трех раз. Игру объявляет банкомет.
- Тогда будьте любезны, фишек на сотню.
- У нас дружеская игра, Алекс, - возразил Рамси, - а некоторым еще и приходится зараба­тывать на жизнь в поте лица своего.
- Ничего страшного. - Алекс сверкнул ос­лепительно белозубой улыбкой и взял фишек на пятьдесят долларов, затем обернулся к Ни­коль. - Я Алекс Кобри.
- А-а, - отозвалась Николь. Теперь все ясно. Это имя знакомо ей, как и всякому другому аст­ронавту. Мануэль Кобри - надо полагать, отец Алекса - практически в одиночку, собственны­ми руками воплотил идею Жана-Клода Бомэ в материале, дав человечеству возможность шаг­нуть с трассы Земля-Луна прямо в Галактику. Репортеры провозгласили его современным да Винчи. И, само собой разумеется, Крезом.
- Николь Ши, - представилась она в ответ.
- Знаю.
Она объявила игру до семи и сдала себе пару тузов. Это отвлекло ее внимание.
- Ходят сплетни, - заметил один из пило­тов, продолжая политическую дискуссию, нача­тую на прошлой руке, и открывая торговлю став­кой в один доллар, - что Мэнсфилд намерен вы­двигаться на пост.
- Он чувствует себя преданным, - подхватил Алекс, и до слуха Николь донесся вздох, когда он заметил однодолларовую ставку и покрыл ее десяткой.
- Он и был предан, - послышался голос справа от Николь. - Президент Рассел говорил, что после первого срока изменил свое мнение в его пользу. Потому-то он снял свою кандидатуру во время прошлых выборов и поднялся на борт в качестве очень важной персоны.
- Какого черта, - подал голос Рамси, - шести лет в Белом доме должно с лихвой хватить любому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93