И если читателей интересуют цифры московской
анкеты, то укажем, напр[имер], что из 2081 опрошенных студентов -- 1791 (т.
е. 86 процентов) заявили, что ни с кем из учебного персонала средней школы у
них не было духовной близости.
Утверждение, что средняя школа не имеет влияния на выработку
миросозерцания, пожалуй, не совсем верно. Такое влияние существует, но чисто
отрицательное. Если уже в родной семье русский интеллигентный ребенок
воспитывается "от противного", отвращается и от поступков и от идей своих
родителей, то в школе такой метод воспитания становится преобладающим. В
школе ребенок себя чувствует, как во вражеском лагере, где против него
строят ковы, подсиживают его и готовят ему гибель. В представлении ребенка
школа -- это большое зло, но, к несчастью, неизбежное. Его нужно претерпеть
с возможно меньшим для себя ущербом: надо получить наилучшие отметки, но
отдать школе возможно меньше труда и глубоко спрятать от нее свою душу.
Обман, хитрость, притворное унижение -- все это законные орудия самообороны.
Учитель -- нападает, ученик -- обороняется. В довершение всего в этой борьбе
ученик приобретает себе дома союзников в лице родителей, взгляд которых на
школу мало чем отличается от ученического. Бесспорно, первоначальная вина за
дискредитирование школы ложится на педагогическую администрацию, на
министерство народного просвещения, которое с 1871 года безо всяких оговорок
поставило своею целью сделать из гимназий политическое орудие. Но в
настоящее время в этой области все так перепуталось, что разобрать концы и
начала очень трудно, и многим серьезным наблюдателям кажется, что всякая
попытка восстановить авторитет правительственной средней школы обречена на
неудачу...
И все-таки свое воспитание интеллигентный русский юноша получает в
средней школе, не у педагогов, конечно, а в своей новой товарищеской среде.
Это воспитание продолжается в университете.
Было бы странно отрицать его положительные стороны. Оно дает юноше
известные традиции, прочные, определенные взгляды, приучает его к
общественности, заставляет считаться с мнениями и волей других, упражняет
его собственную волю. Товарищество дает юноше, выходящему из семьи и
официальной школы нигилистом, исключительно отрицателем, известные
положительные умственные интересы. Начинаясь с боевого союза для борьбы с
учителями, обманывания их, для школьнических бесчинств, товарищество
продолжается не только в виде союза для попоек, посещения публичных домов и
рассказывания неприличных анекдотов, но и в виде союза для совместного
чтения, кружков саморазвития, а впоследствии и кружков совместной
политической деятельности. В конце концов, это товарищество -- единственное
культурное влияние, которому подвергаются наши дети. Не будь его, количество
детей, погрязающих в пьянстве, в разврате, нравственно и умственно отупелых
было бы гораздо больше, чем теперь.
Но и это "единственное" культурное влияние, воспитательно действующее
на нашу молодежь, в том виде, как оно сложилось в России, обладает многими
опасными и вредными сторонами. В гимназическом товариществе юноша уже уходит
в подполье, становится отщепенцем, а в подполье личность человека сильно
уродуется. Юноша обособляется от всего окружающего мира и становится ему
враждебен. Он презирает гимназическую (а впоследствии и университетскую)
науку и создает свою собственную, с настоящей наукой не имеющую, конечно,
ничего общего. Юноша, вошедший в товарищеский кружок самообразования, сразу
проникается чрезмерным уважением к себе и чрезмерным высокомерием по
отношению к другим. "Развитой" гимназист не только относится с презрением к
своим учителям, родителям и прочим окружающим его простым смертным, но
подавляет своим величием и товарищей по классу, незнакомых с нелегальной
литературой. Мои личные гимназические воспоминания относятся к 80-м годам,
но, судя по тому, что мне приходится видеть и слышать теперь, психология и
нынешней молодежи в основе осталась та же. Кое-где изменился только предмет
тайной науки, и вместо изданий народовольцев венец познания составляют
"Санин" и книга Вейнингера[61] -- едва ли этому можно радоваться!
Характерно, что в мое время чем более демократичные идеи исповедовал
мальчик, тем высокомернее и презрительнее относился он ко всем остальным и
людям и гимназистам, не поднявшимся на высоту его идей. Это высокомерие,
рождающееся в старших классах гимназии, еще более развивается в душе юноши в
университете и превращается, бесспорно, в одну из характерных черт нашей
интеллигенции вообще, духовно-высокомерной и идейно-нетерпимой. Обыкновенно
почтя все бойкие, развитые юноши с честными и хорошими стремлениями, но не
выдающиеся особыми творческими дарованиями, неизбежно проходят через
юношеские революционные кружки и только в том случае и сохраняются от
нравственной гибели, и умственного отупения, если окунутся в эти кружки.
Натуры особо даровитые, поэты, художники, музыканты, изобретатели-техники и
т. д., как-то не захватываются такими кружками. Сплошь и рядом "развитые"
средние гимназисты с большим высокомерием относятся к тем из своих
товарищей, которым в недалеком будущем суждено приобрести широкую
известность. И это мое наблюдение не ограничивается гимназическими и
студенческими кружками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80