Теперь официант покачал головой. А по-турецки?.. Зачем он это спросил? Ведь решил не выдавать себя, Однако вопрос вылетел сам собой. И вдруг официант на чистом турецком ответил: «Турецкий знаю. Вы из Турции?» — «Из Греции,— сказал Энис-бей.— А откуда вы знаете турецкий?» — «Мой отец и дед из Бурсы. Дома они часто по-турецки говорили, во мне кое-что осталось».— «А мы долго жили в Стамбуле, я в Стамбуле родился».—
«Отец рассказывал, что Стамбул очень красивый город». Зачем он обманул этого человека? А если бы сказал правду, тот был бы с ним так же любезен и так же приветливо улыбался бы ему?.. «Так что мы почти земляки»,— сказал Энис-бей. Официант кивнул. «Что будете пить? Закуску, разрешите, я сам закажу—наша кухня с греческой очень похожи, и турецкая почти такая же». Энис-бей заказал холодное вино, крепкий кофе. Официант удалился быстро и деловито. Неужели он уже в Армении? Значит, и сидящие в этом зале, и отдыхающие у фонтанов на площади, и Идущие по тротуарам люди — армяне? Внешне они мало чем отличаются от турок. И почему он назвался греком? Греков Энис-бей не любит, греки задевают самолюбие его страны, на всем западном побережье их следы, и следы эти не сотрешь, поскольку они приносят заметную прибыль: возле древнегреческих развалин ежедневный поток туристов. Можно бы, конечно, отказаться от этих прибылей...
Закуски оказались вкусными — острыми, солеными, вино было не очень крепким и очень холодным. Понравилось — заказал еще бутылку. На той стороне площади довольно интересное розовое здание с флагом на башенке — видимо, правительственный дом. В Энис-бее пробудился несостоявшийся архитектор. По площади непрерывным потоком двигались машины. Их было много, но все однотипные. И в Москве то же самое. Шашлык показался Энис-бею лучше, чем он ожидал. Официант принес вторую бутылку вина, налил в бокал. «Налей второй бокал себе,- сказал Энис-бей,— выпьем вместе».— «Я на работе, господин».— «У нас предложить официанту выпить — это оказать ему честь». Официант неуверенно улыбнулся: «Благодарю, но... Скажем, завтра я не работаю. Если желаете, мы могли бы... Ведь мы почти что земляки». И от. этого бесхитростного приглашения его бросило в жар — зачем надо было лгать, скрывать свою национальность? «Посмотрим. Если будет время. Ведь я приехал сюда всего на два-три дня».— «Если разрешите, я позвоню вам».—«Да, конечно»,— произнес он почти машинально, назвал свой номер и переделал имя в Эниос. Официант быстро записал его номер на салфетке, улыбнулся и отошел. А если бы он узнал, что перед ним турок, пригласил бы он его, улыбнулся бы ему? Кофе сразу перенес Энис-бея в Стамбул, он достал из кармана и положил на стол пачку сигарет. И тут вновь появился официант: «Турецкие?— Он убрал грязную посуду.— Они чересчур крепкие. Вы наши пробовали?» — «Я к этим привык».
...Площадь была полна солнца и народа, и Энис-бей смешался с толпой, растворился в людском водовороте. Что ж, побродит по улицам, не заблудится, название гостиницы знает. К тому же это, наверно, центральная площадь, так что заблудиться сложно. На перекрестке переходила улицу вереница ребятишек, шли гуськом. Впереди и сзади шли пожилые женщины, тревожно глядя то направо, то налево и все время что-то внушая ребятам. Поток машин замер. Малыши шли даже несколько торжественно. Из одной машины раздалась турецкая музыка — Энис-бей заулыбался, словно встретил родного человека. Проходящий мимо мог подумать, что Энис-бей не в себе, а тому просто
странной показалась турецкая песня в Ереване. Дети в конце концов дошли до противоположного тротуара, и десятки машин разом сорвались с места... В этом городе, стало быть, у Энис-бея один-единственный знакомый, и лишь этот знакомый знает, кто он есть. Чувство изолированности поначалу показалось Энис-бею приятным, а потом вдруг стало угнетать: если одна из этих машин неожиданно собьет его, как опознают его личность — ведь паспорт остался в гостинице. Женщина-администратор заверила его на чистом английском, что паспорт он может получить вечером. В лице ее не дрогнул ни один мускул, когда она изучала его паспорт, хотя она, конечно, тоже армянка. Именно у нее он и поинтересовался, как найти музей древних рукописей и тот, другой, музей живописи. Женщина на листе бумаги написала что-то по-армянски и сказала: покажете кому-нибудь из прохожих, вам помогут. Энис-бей достал из кармана этот лист, взглянул на незнакомые буквы. Красивые, компактные буквы.
Искусственное озерцо, сад вокруг него. Пошел по аллее. На скамейках сидели в основном старики. Кое-где играли в нарды. Энис-бей посмотрел на возбужденные игрой старческие лица. Числа они называли по-турецки. Удивился. Один из стариков что-то спросил его, он в растерянности пожал плечами — мол, не понимаю. Осеннее солнышко являлось, по-видимому, самым лучшим витамином для старческих костей. Если бы с ним был отец, наверняка не удержался бы, сел играть. Отец любил нарды, играл самозабвенно — волновался, кричал, злился, азартно подкидывал зары.
Вышел на широкую улицу... Тут всюду продавали цветы, а девушки, одетые еще легко, сами тоже походили на цветы, только шагающие.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Позвонил Арам: приезжают Сэм и Сюзи, дней через десять будут в Ереване.Значит, отец не приедет. Варужан еще в Америке понял, что он не приедет никогда. И все-таки в нем теплилась надежда, что на юбилей матери выберется. Итак, они вряд ли уже когда-либо свидятся...
Ковровый магазин отца располагается в центре города, но вид у него жалкий, униженный: он стиснут высотными домами. Все в традициях нашей истории, подумал Варужан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179