На экране показывают Кеннеди, его лицо и имитация тела залиты пластиком, рельефно, как на карте – и все это задрапировано темно-синими лентами.
Так что наша любовь началась рядом с трагедией. Но в последующие недели, а затем и месяцы, мы неразлучны – насколько могут быть неразлучны влюбленные подростки, каждый из которых живет пока что с родителями.
На уикенды я часто остаюсь один, и мы приезжаем ко мне. У родителей дело явно идет к разводу, мама все чаще и дольше бывает в Сан-Диего – там у нее археологический проект; – а отец окончательно, по чти маниакально погрузился в работу с бойскаутами Проблемы могли бы быть с Джоем, моим младшим братом, если бы отец не брал его с собой. В нашей семье так: мама крутит на стороне с каким-то там археологом, а отец строит из себя мученика. А Джой в: свои двенадцать лет – точная копия отца. Почти всегда мне удается сбыть его с рук под присмотр родителей кого-нибудь из его лучших друзей. Но как-то раз он возвращается не вовремя, и едва не застукивает нас с Черил за тем самым делом. Она голышом прячется за дверью моей комнаты и старается не засмеяться, а Джой с подозрением смотрит на меня и интересуется, не видел ли я его набор для сбора яда у змей.
Как-то в пятницу вечером мы с Черил занимаемся все тем же в гостиной, на ковре, перед камином – и тут раздается щелчок ключа в двери. Мы хватаем в охапку одежду, перебегаем в холл, а мама входит, напевая себе под нос мелодию из «Мондо Кане».
Заметив огонь в камине, она перестает петь.
– Скотт?
Съежившись, я натягиваю штаны, но член оттопыривает ткань, а рубашки, чтобы прикрыть все это, нет. Нельзя, чтобы мама увидела меня в таком виде. Черил застегивает молнию на юбке, торопливо заправляет блузку, изо всех сил сдерживая хихиканье.
– Скотти? – зовет мама и широкими шагами направляется к холлу.
Черил вдруг становится серьезной:
– Я все улажу, – шепчет она.
Я кидаюсь в свою комнату, оставив Черил перехватывать маму у дверей холла.
Натягивая клетчатую фланелевую рубашку «пендлтон», чтобы прикрыть бугор на штанах, я все жду, что внизу вот-вот произойдет взрыв. Но слышу только негромкие голоса.
Наконец выхожу в гостиную. В этот самый момент мама и Черил заходятся в смехе над тем, что сказала одна из них. Поворачиваются и смотрят на меня – они стоят у ротангового бара, где потягивают пиво. Мама улыбается, пожалуй, слишком широко. Самым обычным движением, будто никто ничего не видит, Черил застегивает пуговицы на блузке. Но все в норме, вроде бы все в норме. Я беру пиво из холодильника в баре и в несколько глотков приканчиваю больше половины.
Черил и мама продолжают стрекотать (говорят они об археологии, но я подозреваю, что идет и более глубокое, духовное общение), пока я не замечаю, что нам надо бы идти, если мы хотим успеть на фильм. Бессмысленная отмазка – мама явно прекрасно понимает, что прервала наш уикенд, но Черил подхватывает мою идею, а заодно – свою косметичку со сменой белья (которую мама словно и не замечает). Когда мы уже у двери, прибывает мамин любовник. Четырехсторонний обмен ослепительными улыбками, и мы с Черил уезжаем в ночь.
В школе мы не так сдержанны. Мы ходим обнявшись, и время от времени я замечаю полные злобы и зависти взгляды – в глазах моих ПВ-приятелей она все равно что черномазая. Если б я оттрахал ее в открытом кинотеатре для автомобилистов, а потом рассказал бы о своей победе остальным, это было бы совсем другое дело. Но здесь нечто большее; это любовь – и в этом наше преступление.
Но мне совершенно плевать, что они там обо мне думают, и они это знают. Я больше не играю по старым правилам; вообще ни по каким не играю. С Черил моя жизнь приобрела новый смысл. Что бы остальные ни думали, ни один не смеет сказать мне в лицо хоть слово.
Мы счастливы. Хотя мы с Черил вместе всего лишь пять месяцев, время словно растянулось, и каждый день длится бесконечно долго. Мы постоянно курим травку, а под кайфом кажется, что трехминутная песня играет не меньше часа. «Don't Worry Baby» – эйфорическая рок-симфония, под которую мы катим по побережью в моем подержанном шевроле «бель-эйр» шестьдесят седьмого года с форсированным мотором.
Я ди-джей на танцах – вот и моя первая халтурка. Мне нравится ставить то, что они хотят: Лесли Гор, Конни Фрэнсис, «Paul And Paula», а потом соскользнуть на что-нибудь вроде «Please Please please» или «Little Red Rooster» и смотреть, как девушки, ухоженные, как на рекламе шампуня «Брек», делают вид, будто их сейчас стошнит, а их дружки ерошат стрижки «ежиком» под Голдуотера.
Я танцую с Черил под «Hold Me Tight», и мы словно закапсулированы внутри экстатического зарева музыки, словно ограждены от злобы духа, царящей в мире.
Мы строим планы на будущее, сочиняя совершенно невероятные сценарии, катаясь голыми по моей узкой односпальной кровати, а солнечный свет пробивается сквозь листву эвкалиптов и стекло окна. Мы мечтаем: когда наступит лето, мы уедем в Грецию или Марокко (куда занесет судьба) и больше не вернемся. Денег у нас, конечно, нет. Еще мы собираемся, когда станем постарше, обзавестись собственным жильем – домиком на побережье в Хермозе. Там мы будем танцевать под солнцем, а бриз будет обсушивать наши потные спины. А до окончания школы еще два года, длиной в целую вечность.
Мы развлекаемся. Ходить куда-нибудь с Черил – это всегда нечто. Все оборачиваются на ее красоту и ее смех. Непривычный, заразительный до безумия смех, так смеются на «русских горках» – и такое нежное, ангельски прекрасное лицо.
Мы сами заражены безумием, любовью, которую не скроешь. Как-то в воскресенье мы отправляемся в блинную «ШОР» – после страстного, бешеного секса всю ночь напролет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112