– Она была белой как мел. – Просто не могу поверить. Я думала, что наконец стала свободной.
Я обнял ее:
– Так и есть.
Я заметил, как она обменялась с Луизой каким-то странным взглядом, и та прижала к губам кончики пальцев, словно запечатывая их. Стоявший у входа Пол покачал головой:
– Гадский город, – сказал он.
Вскоре Луиза провела меня к гаражу в багдадском стиле на пять машин.
– Что угодно, кроме «мерседеса», – сказала она. – Не думаю, что я переживу, если его изрешетят свинцом.
Я не мог ее обвинять. Это был безупречный бледно-голубой «галлвиг» пятьдесят шестого года. Рядом стоял «ягуар ХКЕ» шестьдесят четвертого, тоже весь сверкающий. Лилового цвета.
– Просто неописуемый, – я провел рукой по мелкодырчатой складной крыше «ягуара».
– У него есть дурная привычка подыхать в крайней левой полосе.
– Честно говоря, я вряд ли решусь еще хоть раз выехать на скоростную трассу.
Последним стоял «файерберд» с откидным верхом шестьдесят восьмого года, зеленый «металлик», на белой крыше была трещина.
– Пожалуй, вот это – для тебя лучший выбор, – подсказала Луиза. – Не думала, что когда-нибудь он снова понадобится. Все собиралась отправить его в Де-Мойн. На восстановление.
– Он как, на ходу?
Едва ли. Бак был полон, но аккумулятор сдох, а масло не меняли со времен захвата Сайгона.
Пол сел за руль «мерседеса», подтащил меня на тросе, и мотор вернулся к жизни, правда, раскашлявшись и выбросив из выхлопной трубы несколько клубов черного дыма. Я подкатил ко входу в дом, загнал машину на парковку и вылез, чтобы опустить крышу, оставив мотор включенным.
Луиза наблюдала за мной со ступенек. Я подошел к ней:
– О чем это вы с Шарлен разговаривали перед тем как начались новости?
– О тебе, – без запинки ответила она. – Кто еще мог быть нам так интересен?
– Я серьезно.
– Я тоже, – она потянулась залезть мне под рубашку. – Она только и говорила о том, какой ты потрясающий любовник. Наконец, у меня потекло так, что пришлось попросить ее закончить этот разговор.
Я понимал, что давить на нее бесполезно.
– Знаешь, Луиза, я правда очень благодарен тебе за помощь.
– Для Шарлен я сделаю все, – она заговорила очень серьезно. – Я очень люблю ее.
– Знаю.
Луиза взяла меня за руку:
– Надеюсь, ты будешь относиться к ней хорошо.
– Сделаю все, что смогу, – почему-то мне вспомнилась клятва бойскаутов.
– Ты должен сделать даже больше, чем все. Понимаешь ли, ей очень нужна любовь. Много любви.
Мне казалось, что на меня морально давят.
– Я и собираюсь дать ей много любви, – я почувствовал, что бледнею.
– И когда я говорю «любви», я имею в виду именно любовь. Я не говорю только о сексе, хотя, видит Бог он ей тоже нужен. Но что ей действительно очень нужно – это ласка и доброта. Ей нужен крепкий и сильный мужчина, в котором все же есть нежная сторона.
– Так это я.
– И этот мужчина должен быть терпелив. Время от времени она, пожалуй, бывает несколько психованной. Ты же знаешь, Деннис с ней обращался просто ужасно. – Она поколебалась, подбирая слова. – Ей нужна любовь, потому что она была одинока долго, очень долго. Я – знаю. Она тоже сможет подарить много любви. У нее накопилось – за всю жизнь.
– Я люблю ее. Не знаю, что еще тебе ответить.
– Ну а я знаю, что она любит тебя, – Луиза улыбнулась. – Блин, я бы сказала, ты влюбил ее в себя.
– Ага, и я уверен, мы будем счастливы всю оставшуюся жизнь. Если только нам не вышибут мозги между твоим домом и Сан-Диего. Послушай, Луиза, я понимаю, сегодняшнее утро оказалось роковым, но…
– Роковым? – К ней вернулся обычный сардонический тон. – Это в каком же смысле?
– Я просто хотел сказать, что если захочу умереть улыбаясь, я знаю, к кому мне прийти.
Она вздохнула:
– О Господи. У вас, белых мальчиков, такие странные фантазии… – Она начала расстегивать мою рубашку. – Открою тебе один маленький секрет. Быть самой сексуальной черной женщиной Америки – это порой всего лишь нудная тяжелая работа. – Она сунула руки мне под рубашку, провела ладонями по моей потной спине. – Но с другой стороны, надо же чем-то зарабатывать на жизнь.
Я улыбнулся. И она поцеловала меня – глубоким долгим поцелуем. Я особо не сопротивлялся – Пока не увидел выходящую из дома Шарлен. Мы с Луизой все еще стояли вплотную друг к другу, но Шарлен похоже, была занята чем-то своим и не обратила на это внимания.
– Мы готовы ехать? – спросила она.
Я заехал на заправку, попросил подкачать шины, и после этого мы направились на скоростную трассу Харбор. Сначала нам надо было заехать в Голливуд мне нужно было заскочить в свой банк и взять в банкомате хоть сколько-нибудь налички. Но когда я повернул на въезд, Шарлен воскликнула:
– О Боже, нет! Не надо!
После того, что случилось вчера, я не мог осуждать ее. И вместо трассы поехал на север, к Вермонту.
– Рано или поздно нам придется выехать на трассу, – сказал я ей. – Возле Оушенсайда автострада Тихоокеанского побережья переходит в скоростную трассу. И другой дороги в Мексику нет.
– Должна быть. Скотт, я правда не выдержу поездки по трассе. Со мной будет истерика, ты понимаешь, о чем я.
Спорить я не стал. Но внутри у меня все кипело. Если мы действительно будем держаться подальше от всех скоростных трасс, мы до конца жизни до границы не доберемся.
Шарлен молча курила, замкнувшись за стеклами темных очков; жаркий ветер трепал ее волосы.
Мы бы охотно послушали новости, но радио в машине не было – только дырка и свисавшие из нее провода. Солнце палило, температура подбиралась к ста градусам.
К тому времени, как мы повернули налево на Сансет, одежда из синтетики промокла от пота, и мы уже приклеивались к раскаленным виниловым сиденьям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112