– Просто не понимаю, как он сумел выжить, – произнесла Шарлен, когда мы проезжали мимо высотки на углу Сансет и Вайн.
Я остановился на светофоре и принялся потирать бровь, как герой фильма – боялся, что кто-нибудь с радиостанции может оказаться неподалеку.
– А куда ты попала?
– Даже толком не знаю. Я просто навела пистолет и нажала на курок; всего лишь пыталась успеть выстрелить во всех троих. Я имею в виду, включая собак.
– Да, забавно. Как правило, я хорошо отношусь к домашним животным. Над «Возвращением Лесси», помнится, все глаза выплакал. Но к этим псам я никакой симпатии не испытывал, уж не знаю, почему.
Мотор захрипел, когда я добавил газу. Мне в голову закралась мысль: а он вообще дотянет до Мексики?
– И все-таки это меняет многое, – сказала Шарлен.
– Что именно?
– Что Деннис остался жив.
Я ждал продолжения, но она молчала.
– Можешь не объяснять. Ты хочешь к нему вернуться.
– Это что, шутка?
– Могу подбросить тебя прямо до вашего дома если хочешь. Сегодня чудесный день, чтобы прокатиться по побережью.
– Ты что, не понимаешь, что я скорее умру? – Она говорила серьезно, но когда поняла, что ее слова прозвучали весьма мелодраматично, издала смешок словно показывая, что здоровое чувство юмора ей не изменило. Я тоже коротко посмеялся, с той же самой целью. Мы оба были до предела измучены. Нам нужно было устроиться где-нибудь и хоть немного поспать.
Я в очередной раз потянулся к радио, которого не было. Мне до зарезу нужно было что-нибудь, что отвлекало бы от мыслей.
И вот она задала неизбежный вопрос:
– О чем ты говорил тогда, у Луизы? Что-то о девушке, которую убили?
– А, да это было давным-давно. Девушку изнасиловали и убили на пляже; я тогда школу заканчивал.
– Ты знал эту девушку?
– Нет. По-видимому, на самом деле ее никто не знал.
Она посмотрела на меня долгим взглядом. Конечно, она могла бы заявить, что я своими увертками пудрю ей мозги. Но я просто не способен был рассказывать ей историю Черил Рэмптон, по крайней мере, прямо сейчас. Я расскажу ей потом, на досуге, в безосном месте, когда мы будем вместе сидеть за стаканчиком на продуваемой ветерком веранде дома в Мазатлане.
О черт, как бы я хотел прибавить громкости с воплем «О, моя любимая песня!» – даже если бы в этот момент передавали «Mandy».
– Так вот почему вы с Норрайн так вырядились прошлой ночью? И твоя прическа…
– Ты только посмотри! – я указал на Шато-Мармон, мимо которого мы как раз проезжали. – О, Белюш! Вот это да!
– Скотт, ответь на мой вопрос.
– Шарлен, прекрати меня доставать. У меня нервы на пределе, да еще и с машиной явно далеко не все в порядке. – На весьма пологом подъеме в гору мотор чихнул несколько раз и едва не заглох.
– Я не достаю тебя. Просто мне интересно. Я хочу сказать, в таком виде она была необычайно похожа на…
– Ностальгия, только и всего. Я думал, будет прикольно. Ты же меня знаешь: все во имя хохмы.
– Просто она в чем-то выглядела очень похожей на меня. То есть на меня, какой я была тогда, давно.
Я почувствовал облегчение. Так вот в чем все дело. Она решила, что я глумился над ее прежним имиджем.
– Шар, в те годы абсолютно все выглядели похожими на тебя. У нас даже один парень в футбольной команде старался быть похожим на тебя…
– Но она-то получилась больше в стиле, который был еще до «Stingrays». Деннис ни за что бы не допустил, чтобы я показалась в дрянном дешевеньком прикиде, вроде того, что…
– Шар, так уж вышло, что это лучшее из всего, что у нее…
– Я имела в виду этот потаскушечный видок – Ну прямо Ангел. Меня именно от этого как током тряхнуло, когда я ее только увидела, ну ты понимаешь когда мы догнали ее на Тихоокеанской автостраде. Я на какую-то секунду даже подумала, что это Ангел сумела выбраться из пожара, – на этот раз вырвавшийся у нее смешок отдавал истеричностью.
У меня было ощущение, будто я только что вылетел на машине с моста:
– О чем ты говоришь?
– Что значит «о чем»?
– Ангел – это ты.
– Я?!
Твою мать, не может быть.
– Шар, я видел на втором этаже гаража твою фотографию в спальне. Ты подписала ее «Ангел»…
– Ты имеешь в виду фотку из «Обсерватора»? На которой Джеймс Дин у дере… – она хохотнула. – Это – не моя фотография! – Ее голос так и дрожал от сарказма. – И ты еще говорил мне, что он водил тебя туда – и что, он не рассказал тебе все о своем Ангеле? Что ж вы, ребята, делали там все это время, слушали старые пластинки из его коллекции, что ли?
– Ты что, хочешь сказать, что была какая-то другая девушка?
– Другая девушка! Ха! Еще как была! Мог бы и сам догадаться. Да, была другая девушка. Единственная любовь всей его жизни, – она произнесла «любовь» таким тоном, каким большинство людей говорят «дрянь».
– И она была у него до тебя? – у меня перехватывало дыхание.
– Да. До меня. После меня. Ныне, присно и во веки веков. Его непреходящая, бессмертная любовь.
То, как изменилась она сама, пугало меня едва ли не больше, чем ее слова. От ее ухмылки веяло извращенной злобой.
– Что ж, если ты не знаешь про Ангела, значит, ты вообще ничего не знаешь, понял? Он меня ни разу не трахал, даже не пробовал. Знаешь, что он мне сказал в первый вечер знакомства? Что я напоминаю ему девушку, которую он когда-то знал. Я-то думала, это все обычная трепотня, всякая чушь, с которой лезут кадриться. А знаешь что? Мне еще тогда надо было к нему прислушаться. Вот из-за чего он создал «Stingrays». Он делал из меня ее копию, чтобы все было, как у нее. Одежда, прическа, весь внешний вид. Я не понимала, что он делает. Я думала, что он делает все это ради меня. Мне было всего четырнадцать! Что я понимала в жизни, блин?! Песни – все, что он писал, были о ней и для нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112