Но вот наконец знакомо зазвенело в ушах, и сеанс начался. И сразу же развернулась передо мной вся картина, и я услышал нервический тенорок Константина Филатова...
* * *
Несносный племянник мадам Бродле приехал за мной в два часа ночи. Вытащив меня из постели, он весьма невежливо заехал мне кулаком в физиономию.
— Что это вы себе позволяете?! — заорал я, размазывая льющуюся из разбитого носа кровь по всему
лицу. — О вашем пьяном самоуправстве будет доложено Нине Евгеньевне!..
Изловчившись, я попытался садануть Андрея Бродоле ногой в пах, но этот гаденыш успел увернуться и прорычал:
— Я тебя убью! Но в другой раз... А сейчас собирайся! Тетушка велела приволочь тебя к ней живого и здорового, а я ее почитаю, как родную маму-покойницу.
Одевшись и кое-как остановив кровь из носа, я поплелся за Андреем к его машине. Когда-нибудь я сломаю хребет этой семейке, но пока вынужден подчиниться...
Меня привезли не в хоромы Бродле, а на тот самый склад, возле которого я недавно беседовал с финнами.
В самом глухом помещении подвала, в котором я никогда раньше не бывал, потому что обычно оно было закрыто на замок, меня уже ждала Нина Евгеньевна.
— Андрюшенька! Тащите этого предателя на дыбу! — крикнула она, натягивая на себя синий халат. — Мы его немножко попытаем...
Это было уже что-то новенькое. Неужели я недооценил свою хозяйку?..
Андрей втолкнул меня в темное помещение, и я увидел двух амбалов, лица которых закрывали капюшоны.
— Нина Евгеньевна! — заблажил я. — Какая еще дыба в наш просвещенный век? Это же подлинное средневековье и варварство!
— Приступайте, ребятки! — приказала она, пропустив мои слова мимо ушей.
Я попробовал защищаться, но они вывернули мне руки, связали их и подвесили меня на железный крюк под самый потолок. Потом началось избиение резиновыми милицейскими дубинками...
Я уже терял сознание, когда услышал голос хозяйки:
—Хватит, хватит, ребятки! Он мне нужен живой. Ну что, Костик? Как ты там, наверху?
Я ответил стоном.
— Опустите его вниз, а то мне трудно с ним разговаривать...
Меня опустили, и она продолжила допрос:
— Куда вы дели икону, за которой я вас посылала?
— Она... Она у художника Феоктистова. Он должен был ее вам привезти, — соврал я, понимая, что только ложь может меня спасти.
— Верю, верю... Второй вопрос. С вами должен был отправиться наш общий друг Игорек. Где он?
— Дауна с нами не было. Наверное, струхнул впоследний момент. Мы ждали его с художником до последнего, а потом уехали.
— Где же он может прятаться? — пожата плечами Нина Евгеньевна. — На работу не вышел... Неужели опять запил, мерзавец?.. Ладно, Костик, будем считать, что я тебе поверила. А сия экзекуция — урок на
будущее. Будешь знать, что я женщина терпеливая, но и у меня бывает предел терпению. Если обманешь еще раз, я прикажу жечь тебе пятки раскаленным железом... Андрюшенька, заводи машину! — крикнула она племяннику. — Мы сейчас все вместе прокатимся до мастерской Феоктистова.
Только тут до меня дошло, что мне каюк. Теперь-то уж я никак не смогу отбояриться, Николай продаст меня с потрохами...
Феоктистов, как и я час назад, сонно хлопал глазами, не понимая, зачем его разбудили. Но он, надо отдать ему должное, был половчее меня, умел выкручиваться. На требование Нины Евгеньевны срочно выдать ей икону «Архангел Гавриил» он, не задумываясь, брякнул:
— Так она же у вашего Игорька! Он ко мне вчера вечером прибегал, сказал, что от вас. Я ему икону и отдал. Все чин чинарем. А что случилось-то?
У Нины Евгеньевны задрожали губы.
— Анрюшенька, мальчик мой, найди эту гниду в человеческом образе и доставь ко мне в любом состоянии.
— Я его убью! — рыкнул племянник; других слов из богатого русского языка он, похоже, просто не знал.
— Извините, господа, за беспокойство. — Нина Евгеньевна сделала реверанс. — Но в наши сволочные времена никому нельзя доверять. Особенно когда речь идет о большой поживе. Прежде чем откланяться, я хотела бы сразу же оговорить и наше второе дело... Что там у нас с партией ваших фальшивочек? — обратилась она к Николаю.
— Все готово, Нина Евгеньевна! Завтра, как и договорились, у ресторана «Ботик Петра» вы отдаете десять тысяч долларов, настоящих, а послезавтра вам привозят наши фальшивки на десять миллионов. Все остается в силе.
— Не совсем, милый Коля. Будет баш на баш! Я вам привожу деньги, вы сразу же отдаете мне вашу «моченую капусту». Только так!
— Ну хорошо, хорошо! Будь по-вашему. Только тогда придется и место встречи изменить. Как вы смотрите на гостиницу «Метрополь»?
— Вполне респектабельное заведение, — согласно кивнула Бродле, а Феоктистов удовлетворенно потер. — Вас подвезти домой? — обратилась она ко мне.
— Не стоит утруждаться, — ответит я, держась за побитые места. — Как-нибудь сам доберусь...
— До завтра, господа!
Нина Евгеньевна опять сделала реверанс и вышла
за дверь.
— Ты просто гигант, Николай! — проговорил я и без сил опустился в кожаное кресло. — Если бы не твоя сообразительность...
— Я всегда говорил, что ты меня плохо знаешь. Смотри, на какую прелесть я вышел...
Феоктистов принес красочный журнал по изобразительному искусству на английском языке и показал мне иллюстрацию на целую страницу. Я взглянул и буквально потерял дар речи.
— Это же... Это же наш «Архангел Гавриил»! — наконец воскликнул я.
— Наш, да не совсем... — улыбнулся Николай. — Я тут кое-как перевел с английского. Автор статьи пишет о биографии Рублева. Оказывается, наш великий иконописец избрал иноческую жизнь не в ранней молодости, а в зрелом возрасте, когда ему исполнилось сорок пять лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137