— Простите меня, теперь уже жалею, что позвонила и заставила вас сюда прийти. До последнего момента надеялась, что вам что-нибудь помешает... Мне просто неловко перед вами. Бели у вас дела...
— Могу отправляться своей дорогой... Но я этого не сделаю. Не привык нарушать данное слово.
— Верю, но... Позвонила в отчаянии. Минутная слабость... Теперь даже не знаю, о чем говорить с вами.
Юстас уселся на свободную скамейку, жестом приглашая женщину присесть рядом.
— Наверное, о тех бедах, заботах, от которых вы пришли в отчаяние? Я привык к исповедям.
— Нет,— решительно тряхнула волосами.— Извините, ничего не получится. Да я и не хочу. К чему вам эти исповеди? Может быть... вы пойдете? — Она чуть-чуть подалась вперед и устремила взгляд на растущую поодаль сосну, запрятала руки глубоко в карманы пальто.
— Которые ваши? — спросил Юстас, пробегая глазами кишащую людьми площадку с аттракционами.
— Вон они там,— женщина указала в сторону качелей.— В голубом комбинезоне — это Вилюе, а Угне в красном пальтишке.
Юстас какое-то время наблюдал, как мальчик, прикусив от усердия кончик языка, осторожно и старательно раскачивает визжащую от восторга во все горло сестренку, украдкой поглядывая через плечо на мать. Скорее всего, ему не терпелось раскачать малышку как следует, чтобы та запищала от страха, присутствие матери сдерживало его и заставляло вести себя примерно.
Оба белоголовые, в мать, отметил Юстас.
— Сколько им?
— Вилюе следующей осенью пойдет в школу. Угне четыре.
— Рано замуж вышли.
— Не очень. Двадцать уже исполнилось к тому времени.
— Ну вот видите, теперь могу угадать ваш возраст,— слегка улыбнулся Юстас.— Только никак не вспомнить, где вы работаете.
— Разве все упомнишь. Работаю на трикотажной фабрике, поначалу была вязальщицей, теперь сменный мастер,— она понизила голос, словно уличила себя в бахвальстве.— Вилюе, не озорничай!
Мальчик виновато кивнул и со скучающим видом нарочито медленно стал раскачивать металлическую, перекладину качелей.
— Красивый у вас берет,— похвалил Юстас.— Сами вязали?
— Сама.— Она доверчиво распахнула пальто и показала вязаное платье.— Обвязываю себя с головы до ног, чтобы поменьше приходилось покупать.
— А нитки, конечно, с фабрики? — подмигнул Юстас.
— Ну что вы! Все почему-то так думают. Привожу из деревни, от мамы. Она очень хорошо прядет, тонко, ровно.
— Хм...— кашлянул Юстас.— На фабрике вяжете, дома тоже... Не надоедает?
— А что делать одной вечерами?
— Одной? — вполголоса переспросил Юстас.— Простите, вы вдова?
— Почти,— она принялась водить носком туфельки по гравию.— Муж целыми неделями где-то пропадает.
— И теперь исчез?
— И теперь. Только не подумайте, что ищу сочувствия. Я достаточно сильная. Но иногда вот, как во вторник...
— Понимаю.
— Думаю, не совсем.
— У вас муж алкоголик? Не обижайтесь, можете не отвечать. Я привык говорить прямо.
— Он бывший спортсмен. Работает в детской спортивной школе. Раньше был директором. Теперь обыкновенный тренер, но, наверное, тоже не удержится.
— Все из-за этого?
— Все из-за этого.
Юстас запустил руку в карман плаща, вытащил четыре квадратика жевательной резинки, принялся подбрасывать на ладони.
— Не умею обращаться с детьми,— виновато признался.— Со взрослыми так-сяк еще, со стариками договариваюсь, а с детьми — полнейший профан. Может, вы сами лучше отдадите?
— А вы внимательны,— она быстро заглянула Юстасу в глаза.— Между прочим, от незнакомых людей они ничего не берут.
— Следовательно, нам надо познакомиться,— Юстас с облегчением рассмеялся, сразу прошли и раздражение, и былой настрой на докучливое общение.
— Скорее всего, потому что Вилюе уже заметил, что разговариваю с вами, и, кажется, обиделся. Дети! — звонко позвала она.— Идите сюда!
— Вам бы в хоре петь,— произнес Юстас.— От вашего голоса мурашки по коже пробегают.
— Привыкла на фабрике машины перекрикивать. А у нас нет хора, кстати.
— Упущение. Столько женщин, и нет хора.
— Что поделаешь. Все никак не утвердят штатную единицу. Для художественного руководителя.
— А вы заставьте. Побегайте сами куда следует.
— Вон я за ними день-деньской бегаю,— она кивнула головой на приближающихся детей.
Вилюе не без достоинства вел за руку сестренку, а та вырывалась и била кулачком свободной руки ему по пальцам, чтобы отпустил. Весь его вид говорил, ему нет никакого дела до выходок этой маленькой строптивицы, что он мужественно, как и подобает мужчине, сносит ее проказы.
— Это дядя Юстас, мой знакомый,— представила Дайна, оправляя на девочке пальтишко.— Теперь он будет и вашим знакомым. Он тоже работает на фабрике, только там, Вилюе, делают машины.
Юстас поднялся со скамейки и церемонно подал мальчику руку:
— Юстас.
— Люстас,— эхом отозвалась девочка.
Вилюе толкнул ее в бок.
— Юс-тас! — строго и нетерпеливо поправил ее.
— Люстас,— повторила девочка.
— Не обращайте внимания, она еще маленькая,— успокоил Вилюе.
— Почему? Как раз на таких граждан и следует обращать самое большое внимание.— Юстас раскрыл кулак левой руки и протянул на ладони четыре цветных ярких квадратика.— Поделите поровну.
— Ей нельзя,— философски заметил Вилюе.— Она может проглотить. Потом кишки склеятся.
— Можно! Можно! Не склеятся! — Девочка притопнула ножкой и выпятила нижнюю губу.
Юстас вопросительно посмотрел на Дайну. Она взяла с его ладони жевательную резинку, и на мгновение Юстас почувствовал легкое касание ее пальцев.
— Обоим поровну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65