Ирена усаживается на стул поодаль, прямая как палка, и равнодушно произносит:
— Я слушаю. Если можешь, короче.
— Не о покупке башмаков пойдет речь, Ирена,— говорит Каспарас с мягким упреком.
— Я полагаю. Однако, как тебе известно, не переношу бесконечных выяснений отношений.
— Пусть это будет в последний раз.— Каспарас берет еще одну сигарету, затягивается, и ему становится тошно.— Я ничего про тебя не знаю. Чем ты живешь, о чем думаешь, каковы твои планы...
— Нет у меня никаких планов,— быстро и безразличным тоном отзывается Ирена.
— Так, может, у тебя кто-то другой?.. Будем говорить откровенно.
Ирена даже не улыбнулась.
— Если бы был, обязательно сказала.
— Но я чувствую, что за моей спиной творятся ка- кие-то нехорошие, непонятные мне вещи. Что существуют какие-то посторонние люди, которые для тебя ближе, нежели я. Я не ревную, но хотел бы знать, что с тобой происходит...
— Ничего не происходит,— передергивает плечами Ирена.— У меня свой круг людей, у тебя — свой.
Каспарас какое-то мгновение чувствует себя оскорбленным. Он весь день ждал этого разговора, весь день не мог проглотить ни куска, от беспрерывного курения у него покалывало сердце, а Ирена опять пытается укрыться в своей норке, хотя от этого разговора зависит их дальнейшая жизнь. Ероша бороду, он поднимается с дивана и делает несколько шагов по направлению к Ирене.
— Ты хочешь жить вместе? — стремится поймать ее взгляд, но Ирена крутит на запястье серебряный браслет — его подарок — и на Каспараса не смотрит.
— Давай будем жить.
— Так я не могу.
—- А по-другому не могу я.
— Это черт знает что! — вдруг не выдерживает Каспарас.— Погляди, как запущен дом! Какая кухня!
— Я не служанка.
— Хорошо. Ты не служанка. Так, может, и не жена, а я для тебя не муж?
Ирена складывает руки на коленях и нехотя поднимает голову:
— Давай отложим эти глобальные проблемы на другой раз. Я очень устала.
Ну, вот и весь ответ на мои бессонные ночи, на безумство — ведь схожу с ума, на постоянную боль и отчаяние, думает Каспарас. Неужели ей все безразлично? Но ведь есть же ребенок. Мысль о ребенке помогает ему сдержаться, Каспарас придвигается со стулом к Ирене, осторожно касается горячей ладонью ее руки:
— Ну скажи, муравьишка, как ты представляешь дальнейшую нашу жизнь? Объясни, что тебя не устраивает, чего ты хочешь?
Высказав это, он пытается добродушно улыбнуться, но чувствует, что улыбается глупо и жалко.
— Как нормальные люди — не получится.
— Почему?!
— Потому что ты такой.
— Какой?
— Сам знаешь — необыкновенный. Кроме того, слишком много накопилось горечи, обид.
— А может, у меня больше?
— Не будем мелочиться.
Каспарас отодвигается и, поднявшись, пошире распахивает балконную дверь, словно ему вдруг стало не хватать воздуха.
— Значит, развод? — спрашивает через плечо.
— Как хочешь. Меня, я уже говорила, устраивает и такое положение.
В комнате становится еще более пусто, чем было до прихода Ирены, и Каспарас неожиданно говорит:
— Когда ты привезешь ребенка?
— Когда отдохну от забот. Когда отойду.
— Прошу тебя привезти в эту субботу. Обязательно.
— Не ори. Когда захочу, тогда и привезу.
Ужасная карусель, думает Каспарас, весь разговор
надо начинать сначала, пока он не замрет на том же самом месте.
— Ты в состоянии хотя бы полчаса или даже десять минут- побыть сердечной и откровенной?—бессильно вопрошает Каспарас.
— Закончим эти речи. Это песня без конца. Я иду спать.
— Подожди еще. Мы ничего не решили.
— Я сказала — живи как хочешь и мне позволь жить.
Ирена встает со стула, однако не уходит, выжидает.
— К дьяволу! А такая вещь, как наша семья, еще существует или уже все?
— Разные бывают семьи,— раздумчиво произносит Ирена.
Теперь Каспарас смотрит на нее с нескрываемой ненавистью и ужасом. Наконец выпаливает:
— Это просто-напросто бесчеловечно с твоей стороны. С кошкой, с собакой обходятся лучше.
— Чего ты от меня хочешь?! — выкрикивает Ирена, двигаясь к дверям.
Каспарас безнадежно машет рукой:
— Общности, согласия...
— Видно, не умею по-другому.
— Не притворяйся, Ирена!
— Я иду спать. Больше не могу.
— Так и будем все время спать врозь? — печально усмехается Каспарас.
— Не я сбежала, ты сам.
— И ты бы сбежала от такого унижения...
— Тебе всюду мерещится унижение.
Нет, нет, трясет головой Каспарас, эта глухая стена непробиваема, холодный бездушный бетон, за которым прячется то, что можно назвать странным именем — нелюбовь. Никогда раньше такого слова не слышал, думает Каспарас, оказывается, человеку в беде могут прийти в голову самые странные слова...
— Последний вопрос. Скажи, я тебе нужен?
— А разве я говорю, что нет? Ты отец моего ребенка.
Каспарас в этот миг вдруг понимает, что рушатся
все его надежды что-либо восстановить, изменить в лучшую сторону, что Ирена и дальше будет смотреть на него, как на странную, не заслуживающую внимания букашку, которая никак не может проникнуть в ее жизнь, потому что она этого не хочет, и жужжит себе, роняет на миру никому не нужные и не понятные слова. Он даже видит себя майским жуком с жесткими черными крылышками, бьющимся бесцельно о стекло, снующим взад-вперед, поникшим и всеми забытым.
— Прочь с моих глаз! — вдруг, повернувшись к Ирене, срывается Каспарас.
Схватив со столика телефонную книгу, замахивается и хочет швырнуть, но неожиданно чувствует, что его ноги начинают разъезжаться, точно на льду, потом ему мерещится, что он плывет в теплой воде, сразу приходит облегчение, и надвигается тьма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65