— Только тот имеет какую-либо ценность как личность... как личность, а также как гражданин, кто сам, без подсказки доходит до истины. Ибо тогда он самостоятельно познал нечто, переварил его, понятно вам? Иначе он останется попугаем. Но ведь и умный попугай — все же только попугай.
Отец, справившийся и со вторым стаканом, опять стал уговаривать девочку пить вино.
На этот раз она повиновалась не сразу. Сделала еще два глоточка и посмотрела на отца умоляющим взглядом. Мужчина что-то сурово сказал девочке, и та, жалостно скривив губы, готовая заплакать, начала пить.
— Распоряжается, точно директор, — проворчал шофер министра.
— Нервы не в порядке,— заметил Вамбола и пересел так, чтобы не видеть ни отца, ни девочку.
Роман заключил уверенно:
— Жертвы культа личности.
Мужчина, к которому относились все эти замечания, взглядом заставлял девочку пить, пока она не опорожнила стакан. Я случайно посмотрел на завуча: он сидел, уставившись глазами в пол.
— Коммунизм с такими людьми не построишь, — покачал головой Вамбола.
Рийна, услышав слово «коммунизм», тут же взвилась:
— Коммунизм? Каждому по его потребностям! Это когда же такое время наступит? Господи боже мой Откуда они возьмут каждому дом и все, что туда полагается? Пианино и телевизоры, диваны и кресла и сотни других вещей. А потом еще и автомобили, когда же успеют их так много наделать? А платья, костюмы, жаркое и пироги? Если у одного что-то будет, другой тоже захочет... Человек остается человеком.
Мужчина прислушался. Я надеялся, что он поймет, почему так говорят, и уйдет со своей девочкой.
— Хотя мне и кажется, что с некоторого времени у нас фетишизируют организационную сторону дела,— продолжал Роман, снова завладев нитью беседы,— все же нужна еще известная радикальная перестройка, чтобы найти новые формы жизни.
— Печать могла бы делать больше, чем раньше,— сказал Вамбола.— А там цепляются за устарелое, застывшее. Все зависит от редактора,— закончил он с раздражением.
Мужчина, видимо, потерявший интерес к окружающему, в третий раз подошел к стойке. Он потребовал опять зубровки и еще стакан вина.
Рийна удивилась.
— Вина я вам больше не дам,— сказала она мужчине.
Тот словно окаменел.
— Нет, дадите,— процедил он сквозь зубы.— Торговка пивной пеной.
Вино он получил тоже.
Теперь на них смотрел весь бар — на неизвестного мужчину и его маленькую дочку, успевшую задремать.
Завуч удалился.
С пачкой газет, торчащей из кармана, в бар вошел мой бывший соученик по институту.
Милицейские из ГАИ о чем-то спорили.
— Он же не шофер,— говорил один.
— Нарушение правил торговли — не наше дело,— заявил второй. Может быть, они этого и не говорили — мне так послышалось или я просто представил себе их разговор.
По мужчине не было заметно, что он уже осушил два пивных стакана зубровки и две кружки пива и приступает к третьим. Только выражение лица у него стало очень мрачное.
Роман продолжал:
— У нас мало уделяется внимания тому, что раньше называлось светской жизнью. Все ограничивается двумя вещами: работа и собрание. Другие формы общения не признаются. Могут, конечно, возразить, что есть театр, кино, спортивные соревнования и так далее. Но средний гражданин не ходит каждый вечер в кино. О театре я уже не говорю. Концерты и художественные выставки посещает ограниченный круг интересующихся ими людей. Куда же девать свободное время? Валандаться без дела, распутничать, играть в карты или пить? Людям ничего другого не остается. В эпоху каждой общественно-экономической формации правящие классы создавали свои бытовые традиции. У нас же все это совершенно не разработано. И теперь вы видите результаты: три раза по двести граммов водки и по кружке пива. Ребенку с малых лет — стакан вина под нос! А помните: последний советский гражданин на голову выше любого вельможи капиталистического общества и все такое прочее.
Отец разбудил девочку.
— Попробуй,— стал он уговаривать ее. Девочка вдруг расплакалась.
Отец заорал:
— Пей!
Он все-таки захмелел.
Девочка дрожащими ручонками поднесла стакан к губам.
Мой бывший соученик — сегодня на нем была светлая, незнакомого мне фасона куртка (черт возьми, откуда только он их выцарапывает?) — подошел к их столу и взял из рук девочки стакан.
Мужчина поднялся и крикнул угрожающе:
— Уходите!
— Оставьте его,— через плечо посоветовал Роман молодому человеку.
Мне вдруг стало ужасно не по себе, Молодой человек присел к их столу.
— Если вам нужен партнер, угостите меня.
Глаза и дрожащий подбородок мужчины говорили о том, что внутри у него все кипит.
— На сегодня, пожалуй, хватит,— заметил нам Вамбола.
Видимо, он тоже чувствовал себя неловко.
Мужчина посмотрел на молодого человека, спокойно сидевшего перед ним, и на свою девочку; та поднялась и теперь обеими руками обнимала отца. Я был уверен, что еще минута — и мужчина бросится на противника. Но этого не случилось.
Он взял девочку на руки и двинулся к выходу. Кружку пива, зубровку и вино оставил на столе нетронутыми. На пороге он вдруг обернулся и обвел комнату своим свинцовым взглядом. Казалось, он хочет запечатлеть в памяти все наши лица.
Дверь с шумом захлопнулась за ними. Пружина не действовала уже две-три недели.
Я смотрел на своего бывшею соученика с восхищением. Он сразу вырос в моих глазах. Вспомнилось, что у него были удивительно меткие дальние броски.
Шофер пробурчал одобрительно:
— Хоть министром ставь.
Неизвестный мужчина вернулся минут через пятнадцать — двадцать уже один. Мы не успели уйти, потому что Вамбола изменил свое решение и счел, что мы можем все-таки выпить еще по кружке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98