Обычно он появлялся еще раньше, ему нравилось перед началом заседаний беседовать с собравшимися, укреплять старые знакомства, завязывать новые. Он тщательно побрился и еще тщательнее выбирал галстук, который подошел бы не только к рубашке и к костюму, но и к носкам, ведь галстук и носки должны совпадать по тону. Он готовился к собранию как обычно и все-таки не испытывал того слегка приподнятого состояния, охватывавшего его всегда, когда предстояло совещание, более важное и значительное, чем обычные рабочие заседания. В последнее время у Ваарика вошло в привычку выбирать себе место в заднем ряду, откуда можно было бы хорошо обозреть весь зал. Так поступил он и теперь. В последнем ряду он чувствовал себя уютнее, как будто бы даже более защищенным, чем впереди. Когда-то, когда его только-только стали приглашать на важные совещания, он всегда старался попасть в первые ряды, чтобы лучше видеть и слышать, да и самому быть на виду. Теперь ему уже не нужно было лезть из кожи вон, его и так хорошо знали, теперь он мог спокойно следить за хором собрания из последнего ряда.
«Люди моего роста должны сидеть в задних рядах»,— объяснял Георг Ваарик друзьям, когда его спрашивали, почему он больше не садится в первые ряды. В том, что в конце зала он чувствовал себя защишеннее, Ваарик не признавался никому. Даже самому себе. Он внушал себе, что с годами привычки меняются, но полностью убедить себя в этом не удавалось. Что-то и в самом деле произошло. Он уже не мог выносить давки на улице,, в трамвае, в дверях магазинов, прикосновение чужих тел его раздражало. Неопределенное состояние тревоги усугублялось с каждым днем.
«Сегодня будет интересное совещание,— подумал Ваарик, оглядев зал,— собрались толковые люди». Георг Ваарик имел полное право думать так, он знал большинство сидящих в зале людей. Знал не только в лицо и по имени, со многими он был знаком лично. И настолько близко, что был уверен, будто видит их насквозь. Голубая мечта Хуго Вельтмана — титул академика, сейчас он укрепляет знакомства с влиятельными учеными, действительными членами академии наук и членкорами, чтобы те не провалили его на выборах... Как человек Феликс Кийстна симпатичный малый, но при этом ловкий и изворотливый администратор, в случае необходимости — с железной рукой, но, увы, совершенно лишен духовных интересов. Под хмельком Феликс любил попеть, но в театре и на концертах его никогда не увидишь, он не прочел ни одной новинки прозы, о стихах и говорить нечего; «сладкая жизнь»— вот все, что ему нужно. Но связи у Феликса обширные, с ним стоит водиться, на даче Кийстна Ваарик уладил не одно нужное дело.
Конечно, в оценке людей нетрудно ошибиться, разве легко заглянуть в душу другого человека, но случалось, что Георг Ваарик попадал в самую точку. Умение разбираться в людях он считал наиглавнейшим в багаже, необходимом руководящему работнику, чтобы успешно управлять делами. Важнее даже профессиональных знаний, которые он тоже умел ценить. Но в профессиональных вопросах руководителю могут помочь специалисты узкого профиля, если же он не разбирается в людях и не умеет выбрать себе помощников или вовремя разглядеть противников, то рано или поздно пойдет ко дну. Вот, например, Сангсеппа он считал честным до мозга костей, а тот взял да и нанес ему удар ниже пояса.
Хотя Георг Ваарик видел перед собой только затылки и макушки, он мог бы с точностью до девяноста процентов сказать, где кто сидит. Чтобы развлечься, он выбрал двенадцатый ряд и перечислил в уме: Метсур, Соловьев, Игнатьев, Каск, Вельтман, Саарик, Рюнк, Альвинг, Рооз. После Рооза сидели двое неизвестных. У обоих незнакомцев были длинные, спадающие на ворот пиджака волосы, у того, кто сидел правее, они начинали редеть на темени. Кто они? Георг Ваарик не стал ломать голову, ему было достаточно, что по затылкам он узнал девять человек. И тут же усмехнулся: опять поймал себя на чудачестве. Распознавать сидящих по затылкам! Мальчишество, не более! Но подобные выходки его и тревожили, слишком часто он ловил себя на странных мыслях и поступках. Особенно часто после утверждения директором, хотя именно теперь его мысль должна бы работать особенно четко и целенаправленно. Однако, к своему ужасу, Георг Ва-арик обнаружил, что мысли его все чаще становятся словно бесхозными бродячими псами, его способность сосредоточиться тает, как снег на весеннем солнце. Вот и теперь: сидит на важном совещании и не может заставить себя слушать внимательно.
Да, есть из-за чего тревожиться!
Желая успокоить себя, Ваарик подумал, что мало кто следит за оратором внимательно — слишком уж тот посредствен и малозначителен, чтобы ловить каждое его слово. Уже многие отвлеклись и занялись своими делами. Человек, сидящий рядом с Ваариком, бесцеремонно шуршал газетой. Ваарик знал, что это Петр Петрович Сергеев, директор, превративший свой завод в подлинно образцовое предприятие. Сергеев тоже предпочитал сидеть в последнем ряду, к тому же он все время читал газеты — как во время докладов, так и выступлений. Интересно, почему он прячется за чужими спинами? Чтобы читать? Или в передних рядах его что-то раздражает? На любые собрания Петр Петрович всегда приходил с кипой газет, в руках у него можно было быть уверенным, что говорили о чем-ни-дания — в свое время он работал в каком-то советском представительстве в Берлине. Едва успев сесть, Сергеев тут же принимался читать. Но время от времени поднимал голову и прислушивался. В такие минуты можно было быть уверенным, что говорили о чем-нибудь важном. Георг Ваарик пришел к такому выводу, наблюдая за Сергеевым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98