А потом — «Сильфида». Вера уже слышала в мечтах тему из Восьмой симфонии Бетховена, такую радостную, свежую, будто тихая заводь между двумя бурными потоками... Мы вернулись в наш старый дом: на одном из моих чертежных столов (Вера работала за ним, пока я был в отъезде) лежала развернутая партитура, вся испещренная пометками, галочками, черточками, значками, стрелками, лигами, цифрами — зеленым, красным... моими карандашами и чернилами. Это было старое беляевское издание (сейчас его очень трудно достать, воистину библиографическая редкость) «Весны священной» с подзаголовком: «Tableaux de la Russie Paienne, en deux parties, par Igor Stravinsky et Nicolas Roerich, Duree: 33 minutes» «33 минуты, которые потрясли музыкальный мир,— сказала Вера.— Но эти 33 минуты требуют долгой, трудной подготовительной работы».— «Как все, чему предназначено потрясти, изменить что-либо в мире»,— отвечал я. И по ассоциации вспомнил «Десять дней, которые потрясли мир» Джона Рида, книгу эту мне посоветовал прочитать Гаспар Бланко незадолго до того, как я уехал в Испанию воевать... Чтобы видеть ясно, не нужно света. Пикассо. «Погребение графа Оргаса»
Энрике вернулся ко мне совсем оживший, с новыми мыслями и замыслами, словно помолодел душою. Нью-йоркские холода (я немного завидовала ему, когда он говорил о снеге и морозном iicipe) возвратили его лицу естественный румянец, который бывает у людей весною там, где времена года сменяются, как им положено, и отличаются друг от друга ритмом, погодой, обличьем растений. Ему казалось, что «Карнавал» пройдет куда хуже, и он поздравил меня с успехом. За неделю до отъезда он поручил транспортному агентству переслать сюда два ящика книг и журналов и теперь жадно их ждал. Он собирался подготовиться как следует к университетским экзаменам, которые должны были дан» ему звание — без него он не мог работать по своей специальности,— и, возвращаясь из балетной школы, я всякий вечер видела, как он склоняется над чертежной доской (у нас их было несколько) или сидит на корт очках среди открытых фолиантов, записок, тетрадок, а под рукой у него, на полу, линейка. Ночью он был со мной иным, и совсем не iиному, что слишком много и страстно работал,—когда он меня обнимал, я удивлялась, как научился он владеть собою, сдерживать себя, предупреждая мои малейшие желания. «До чего наука дошла, диву даешься!» — говорила я, припоминая фразу из пьески, которую часто повторял тот, кто всегда жил в моей памяти, хотя с годами образ его расплывался и тускнел, словно обесцвеченное временем фото, ставшее от постоянных взглядов менее реальным, чем тогда, когда было новым. «Цель современной педагогики,— смеялся Энрике,— преподавать развлекая», и фраза эта тоже была из какой-то пьески. Однако ночи наши не мешали ему работать целый день. Он рано вставал (я, по актерской привычке, еще валялась в постели и могла растянуться, как мне угодно, раскинуться, свернуться клубком), ходил то в библиотеку, то на крышу, тихо беседовал сам с собой, перечитывал записи и формулы, отвечая, должно быть, на самые трудные вопросы, которые могли задать ему воображаемые экзаменаторы, и укрепляя тем самым основы своего, личного стиля, который он собирался предложить воображаемым заказчикам. «Поначалу,— говорил он,— мне не буду г заказывать больших работ — гостиниц, банков, особняков, для них нужен опыт и целый штат помощников, а ни того ни другого у меня нет. Но домики заказывать будут, тетя меня продвигает. И я кое-что придумал». В прошлом веке, считал он, кубинцы побогаче жили в домах, на удивление точно приспособленных к климату и к тогдашнему транспорту. По узким улочкам прекрасно могли проехать повозки, кареты, экипажи, ибо улочки эти породил не просчет строителей, а логичное стремление к тому, чтобы тень домов как можно скорее покрыла солнечную сторону. Кроме того, тесные проезды — а других почти и нет в старом городе — сдерживали и направляли ветер, словно вентиляция. Дома же были просторны, опоры — высоки, места во двориках хватало, а витражи над дверями и окна выполняли те же функции, что «солнцеломы» Ле Корбюзье. Здешние строители создали совершенно функциональную архитектуру, когда о функциональности никто и не слышал. Красиво расписанные перегородки можно было и раздвигать, и убирать, смотря по тому, чего вы хотели — унять или усилить циркуляцию воздуха. Зажиточные семьи и помыслить не могли ни о каких других домах. Но года с 1910, когда появились машины, как правило громоздкие, жить в старом городе стало невозможно. Нельзя и представить себе, чтобы «рено» или «испано-союза», то и дело пятясь, задевая крыльями за окованные бронзой тумбы, вползли в переулок, рассчитанный на пролетку или двуколку. Вот почему обитатели особняка Лам-бильо или особняка Педроса покинули старый город, а прежние свои жилища сдали внаймы, разделив их на квартиры, перегородив залы, нарезав как можно больше комнат для самого бедного люда. Старый город чахнул, дивная архитектура гибла—нет, ее просто забыли. Надо спасти ее, но не реставрируя (пусть этим занимается какой-нибудь тропический Виолле-ле-Дюк!), а используя ее структурные и эстетические плюсы в соответствии с времени. Лучше всего было бы сплавить дворец Недросы и «Дом над водопадом» Фрэнка Л. Райта... «Я буду работать, пока не вложу душу «Баухауза» в особняк Альдама». Кроме того, мебель должны делать дизайнеры, которые без антиквара и толкучки возродят изящество и легкость венского пула или плетеной качалки, красоту резьбы, величавую прелесть красного дерева. «Для архитектора Куба — непочатый край»,— творил Энрике, и молодой его задор радовал меня, немного скрашивая первые, уже явные разочарования в собственной моей работе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169