Пабло — один из лучших людей моего поколения... (Гаспар, видимо, встал, теперь его голос слышался надо мной): «Погиб он у Махадаонды, комиссаром был, я имел честь дирижировать оркестром сорок шестой дивизии, который играл на его похоронах — семьдесят человек, мы .играли марш: ре-е-е-е, ля-а-а-а, соль, фа, ми, ре, ля-а-а-а-а, соль, фа, ми, ре, ми-и-и-и-и-и-и-и, ми-и-и, ми... Ох, скучаю я о своем оркестре. Слава богу, наконец, выздоровел. Через неделю...» (Энрике): «Я тоже. Не для того я сюда приехал, чтобы греть зад на пляже...» (Шипман): «А мне еще целый месяц здесь торчать; с утра до вечера брожу из одного корпуса в другой; скука, прямо сил нет...» (Гаспар): «По peanut butter соскучился?» (Шипман): «Здесь американские романы одного только Эптона Синклера, а Эптон Синклер — дерьмо такое же, как Синклер Льюис, и Теодор Драйзер, и весь этот son of a bitchl натурализм во вкусе Медан-Бруклина, такое в Америке без конца издают да переиздают, а вот Каммингс какой поэт поразительный, и никто его не знает...» Замолчали. Смотрят, видимо, на кого-то — может быть, на американцев, играющих в бейсбол. Так и есть— слышится голос Гаспара: «Ты негра Кинтеро помнишь?» (Энрике): «Как сейчас вижу!..» (Гаспар): «Не бывало еще человека, который бы с такой точностью метал гранаты. Только взглянет — попадет тютелька в тютельку, куда захочет. Из слухового окна может гранату кинуть и опять же в точку попадет... И поверху, и понизу, и с крыши, и из траншеи кидал, и всегда граната прямо за орудием падала, как положено... Ни разу не промахнулся... И если в танк надо попасть—тоже, пожалуйста, вот так, понизу, пустит, и прямо между гусениц, словно мяч бросает... Никто понять не мог, как это у него получалось... Чудеса, да и только...» (Энрике): «А потому, что он замечательно в бейсбол играл... был питчером в «Альмендаресе»... Он, когда бросал гранаты, приговаривал, как в бейсболе: «fly»2, «бросочек прямо в центр», «аут»...» (Смех. И снова голос Гаспара): «А ты, Жан-Клод, когда на фронт возвращаешься?..» Больше всего боюсь я этого вопроса. Поворачиваю немного голову—Жан-Клод как раз кивает на меня, прикладывает палец к губам, просит помолчать. Я вскакиваю, я изливаю свою внезапную ярость, я кричу злобно: «А когда вы победите в этой войне, что вы станете делать? Строить в Испании коммунизм?» — «Это уж испанцам виднее»,— отвечает миролюбиво Энрике. «Сначала надо победить. Там посмотрим»,— говорит Гаспар. «А если не победите?» — «Кто не верит в победу, тот сюда не поехал»,— отвечает Жан-Клод. «Ну, а вдруг все кончится очень плохо?» — «Нам останется утешение — мы были верны идее,— говорит Жан-Клод.— Самое важное для человека— быть в мире с самим собой».— «И ради мира с самим собой можно пожертвовать другим человеком»,— кричу я. Все молчат, всем тяжело, неприятно. Мой друг глядит на море. Гаспар листает «Эль Моно Асуль». Шипман недоуменно косится на меня своими светлыми глазами. «Балерина снова впутала нас в философские рассуждения,— Энрике принужденно смеется.— А здесь самая лучшая философия — играть в белот да винцо попивать, как эти парни, либо в бейсбол гонять, как американцы, вон у них вместо биты клепка, от бочонка, видимо, оторвали».— «Довольно фигово они играют,— заметил Гаспар,— может, главные философы этой игры в Бостоне остались».— «Просто вы не хотите думать»,— сказала я. «На войне чем меньше думаешь, тем лучше,— отвечал Энрике.— Поедемте обедать в Кастельон-де-ла-Плана. Шофер Хасинто уезжает вечером. Надо воспользоваться случаем».— «Пожалуйста, не гляди на меня как злая собака,— сказал Жан-Клод.— Учись жить, как мы, сегодняшним днем».— «Какой же сегодняшний день, когда вы только и делаете, что мечтаете о завтра?» — «Завтра наступит так или иначе».— «Тогда ради чего бороться? Ради чего жертвовать... собой и другими?» — «Чтобы приблизить рассвет». Я засмеялась: «Ах! Теперь понимаю! Узнаю знакомую песню: повивальная бабка истории».— «Не валяй дурака. Идем. Я проголодался и пить тоже хочу».— «Проголодался и жаждешь... справедливости?» — воскликнула я высокопарно. «Проголодался и жажду ветчины и вина». И в тот же миг мой гнев испарился. Море и солнце было прекрасны. Мне тоже захотелось ветчины и вина. «Ты постепенно учишься жить»,— сказал Жан-Клод. И в эту минуту над Беникасимом низко пролетел самолет. Все втянули головы в плечи, инстинктивно стремясь сделаться как можно меньше. «Такая поза балеринам запрещена»,— сказала я и опустила руки. «Первая заповедь солдата в бою: думай, как уцелеть,— отвечал Энрике, смеясь,— у нас это получается с каждым днем все лучше».— «Не вы ли сию минуту уверяли, что на войне не следует думать?» — «Об этом следует. О пустяках нет».
И вот все мы будто забыли о войне. Никто не упоминал о ней больше ни одним словом. И я поняла, что со вчерашнего дня именно я затевала разговоры о войне, стремилась понять ее чудовищную, непостижимую, недоступную разуму, не поддающуюся логическому анализу сущность. Они же понимали. И не они одни: Людвиг Ренн1, Густав Реглер2, Джон Ласт... многие писатели надели в эти дни военную форму, а ведь они ненавидели войну, совсем недавно боролись против нее, Жак Превер, например, или Арагон, в заключительных строках своего «Трактата о стиле» он заявил, что плюет на всю французскую армию. Но мы — повторяю — забыли о войне. Если приходилось о не! упоминать время от времени, то указывали на запад и говорили: «Там...» Пообедали в Кастельон-де-ла-Плана, нашлись и ветчина, и вино, о которых мы мечтали, нашлось и многое другое — картофельные лепешки, оливки, колбаса; здесь, на побережье, сказали мне, не чувствуется пока что такого недостатка в продуктах, как «там»; «там», сказанное с соответствующим жестом, означало—«в Мадриде».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169