«Прости, что я не рассказываю. Очень уж тяжко это все. Как мы бились! И вот — полный крах. Интернациональные бригады распущены, ликвидированы в октябре по политическим соображениям. Мою часть распустили в Фигерасе неделю тому назад. На прощанье говорили длиннейшие речи. Что мы остаемся любимыми сынами Испании; и счастья, мол, нам и мира у себя на родине. Все очень трогательно. Но, когда переходили границу, впору было завыть от злости. Но нет. Мы не плакали. Мы шли походным строем, колонной по четыре. Оборванные, но не сломленные. Горько было, но держались мы твердо. Жалкие с виду, мы сохранили мужество и бесстрашие — так мне кажется по крайней мере. Многих отправили в концентрационные лагеря, посадили — опять! — за колючую проволоку в Аржелес-сюр-Мер и Амели-ле-Бэн. Мне повезло. Потому что я кубинец. Полицейский сказал, чго Куба американская колония — и это в какой-то степени правда,— а французам дана инструкция не применять особо жестких мер к американцам, вот меня и отпустили... Когда прибыли, Марсель Кашен сказал большую речь: «Здесь вы продолжите работу, начатую там». Но это хорошо для французов. Меня-то вышвырнут из страны в два счета... Garcon: un autre cognac... Ты будешь?» — «Давай».—«Qa fait deux, alors...» Мы помолчали, официант вернулся с бутылкой и двумя рюмками.— «Вы знаете, что Жан-Клод?..» — «Нет, не знал. Но вижу, раз ты ничего о нем не говоришь... В том секторе, куда он попал, бои были страшные. La Debacle»3. Опять помолчали. «Ладно... Война есть война». Официанты начали снимать скатерти со столов. «Я тебя провожу». Пошли по улице Монтань-Сант-Женевьев. «Мой рюкзак у тебя остался». Поднялись в квартиру. В шкафу я обнаружила бутылку арманьяка, оставшуюся от прежних времен. Под воздействием алкоголя я оживилась, стала рассказывать о себе, о балете, о сезоне в Монте-Карло. «Прости, что не рассказываю о войне»,— сказал он удрученно, и я поняла: ни на минуту не может он забыть о том, что произошло, только не хочет в этом признаться: «В последние месяцы стало совсем скверно. К тому же на войне учат драться, а не разговаривать. Многое словами не передать...» Мы снова надолго замолкли. «Тишина какая. Здесь я опять тишину услышал. Не сердись, что все молчу. Завтра расскажу... Ничего, если я еще посижу немного?» По правде говоря, только с его появлением я сбросила с себя оцепенение, в котором жила все последнее время. Он вошел в квартиру, и все вокруг — книги, картины, мебель — снова обрело смысл. Моя поездка в Испанию — не просто «мучительное воспоминание, она включена теперь в течение жизни, а у жизни есть «вчера» и, как знать, может, будет «завтра». Да и теперешнее мое существование как-то изменилось, стало другим. Летели часы, а мы все сидели, изредка перекидываясь словами, вместе радовались нежданному покою. И тут я увидела, что уже три часа. «Где вы собираетесь ночевать?» — спросила я. «Да не все ли равно! Найду какой-нибудь пансиончик в Латинском квартале: chambres de voyageurs, chambres a la journee... Лишь бы более или менее приличный». Лицо его стало серьезным: «Я знаю, что должен уйти. Но от одной мысли об этом мне становится жутко. Почему, знаешь? Я боюсь, боюсь остаться один в комнате, где на стене в изголовье кровати висит картинка с изображением Пизанской падающей башни. Видишь ли, мне трудно объяснить. Многие месяцы — ты только подумай! — прожил я бок о бок с товарищами. И ни разу не оставался один ночью... даже когда... Теперь я понимаю: привыкнуть к одиночеству не так-то просто, этому надо учиться». — «Что вы мне-то рассказываете?» Кубинец похлопал по дивану, на котором сидел: «А нельзя мне лечь здесь?» — «Немного неудобно будет. Пружины торчат».— «Ну! Мне приходилось спать на земле, в ямах, в окопах, полных жидкой грязи, под дождем...» — «Ладно. Не раз Антонен Арто ночевал на этом диване».— «Остаюсь,— сказал он и ослабил галстук.— Только не надо сразу же говорить «спокойной ночи». Стало легче, мы начали разговаривать, вспомнили, как встретились в Валенсии, вспомнили Беникасим, Поля Робсона, остроты трубача Гаспара Бланко. «А что стало с Гаспаром?» — «Не знаю. Такая была неразбериха... ты и представить себе не можешь!..» Начинало светать, постепенно вырисовывались из темноты, чуть поблескивали свинцово-серые шиферные крыши, будто острая игла, тянулась к небесам колокольня Сан-Этьен-дю-Мон.— «Какое странное чувство — точно вернулся, наконец, к нормальной жизни»,— сказал кубинец. «И у меня то же чувство»,— отвечала я. «Вот сейчас я смог бы рассказать все. Но тебе надо спать».— «Не хочу я спать». Неудержимо хотелось мне слушать голос мужчины, здесь, в этой квартире, где так долго царила тишина; я сидела неподвижно, смотрела на человека, который покончил с моей педотепистостью... Взгляд его встретился с моим, долго, молча глядели мы друг другу в глаза. Он поднялся, пошел ко мне и словно рос с каждым шагом. Взял мои руки в свои. «Нет»,— сказала я. «Да»,— сказал он...
Потом была суббота: а за ней воскресенье, рассвет, и утро, и звон колоколов в церкви Сан-Этьен-дю-Мон; и только к вечеру, к(яда больше не осталось ни шоколада, ни английских бисквитов, ни апельсинового джема, мы решили выйти из дому, «побежденные голодом, как жители осажденного города»,— сказал Энрике, смеясь. «По правде сказать, осада была не такой уж жестокой»,— отвечала я. Мы оделись, обнявшись под зонтиком (начался дождь), побежали в ближайший ресторан, кажется, «Клюни». Нам стало вдруг безумно весело, опытный официант все сразу понял и, понадеявшись на щедрые чаевые, указал нам угловой столик под чахлой пальмой в кадке. «Очень тактичное растение,— сообщил он доверительно,— о чем говорят между собой влюбленные, нипочем никому не расскажет».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169