Могут ли жить вместе атеист и ревностная католичка; теософ и неверующая; творец атональной музыки и исполнительница Моцарта; мастер кубизма и художница-гравер; ученый и дурочка? Невозможно добиться гармонии на сколько-нибудь длительное время, если молчать, когда надо спросить, выяснить, когда проблемы, острые, жизненно важные, носятся в воздухе, встают со страниц газет, и учащаются ледяные паузы в разговорах со знакомыми, и вспыхивают споры за столиками кафе, навсегда расходятся старые друзья, ссоры, обвинения, разоблачения, хлопают двери, летят на пол тарелки и нет числа расхождениям. В конце прошлого века такое было во Франции из-за Affaire Dreyfus1, то же и теперь, хотя вопрос ставится значительно проще: в Испании гражданская война. Кто ты? Республиканец или фалангист? Стоишь за республику или за Бургос? Клодель уехал в Бургос; Мальро — в Мадрид, Пикассо писал «Гернику». А вслед за самолетом Мальро, будто всадник, оседлавший лошадь Пикассо, умчался мой любимый. И вот оъг обвил руками мою талию, глядит с бесконечной печалью мне в лицо, я чувствую себя немного матерью и немного Девой Марией над сыном, снятым с креста. Он загорел под солнцем и ветром здешних гор и долин, но лицо вытянулось, исхудало. Серые глаза неестественно блестят, на висках капельки пота, руки влажные. Его немного знобит. «Ты не совсем еще выздоровел?» — «Думал, совсем, да вот...» — «Что?» — «Не знаю. Врач не понимает, что со мной, какое-то недомогание, то начнется, то как будто проходит. Когда я сюда приехал, все, кажется, было в порядке. Но это пустяки. Пройдет. Главное — ты здесь». Голос его дрогнул, он попытался подавить рыдания и не смог, а ведь я всегда изумлялась, как умеет он владеть своими чувствами, как боится впасть в слезливость «в стиле Делли». «Ты не создан для войны»,—сказала я вполголоса. Он — интеллектуал, его диссертация «Испанские источники Корнеля» снискала известность, он написал великолепную книгу «Аббат Марчена, испанский жирондист», а перед самым отъездом сюда — не успел только полностью вычитать — исследование, на мой взгляд, чрезвычайно значительное, об Аврелии Клементе Пруденции, великом испанском поэте, писавшем на латинском языке; он был родом из Калаорры и около 400 года опубликовал своеобразную «Книгу о венцах». (После отъезда Жан-Клода я читала и перечитывала его работу, в которую вошли прекрасные переводы гимнов в честь сарагосских, эстремадурских, калагурританских святых, в честь святых из Таррагоны, из Жероны — эти города я проезжала только что на моем скорбном пути,— из Валенсии. Меня поражал мрачный испанский характер, как бы предсказывающий ужасы Берругете, Вальдеса Леаля, Гойи, Пикассо — создателя «Герники», что проявился в древнем поэте, умеющем в одно и то же время растрогать читателя светлым образом Олальи, двенадцатилетней избранной богом мученицы,— «девочкой отвергала она игрушки, убегала суеты и даже розы ее печалили...» — и привести в ужас длинными, жестокими, подробными описаниями мучений: люди четвертованные, обезглавленные, охваченные пламенем костра, поджаренные на решетке, пронзенные копьями, освежеванные, посаженные на кол, разодранные на части, так что иногда среди чертополоха и камней испанской Голгофы оставались лишь клочья мяса да лохмотья кожи... Но самое ужасное — это небывалые, невообразимые, которым нет подобных даже в «Житиях» — муки Касьяна, наставника из Имолы, отданного на растерзание своим ученикам. Почти наизусть знала я этот текст, потому что не раз показывала его поэтам-сюрреалистам, Жоржу Батаю, который был другом Жан-Клода; кошмарный рассказ о том, как учитель, загнанный в угол класса, смотрит на приближающуюся толпу разъяренных детей с острыми палочками для письма в руках: «Вся ненависть,— пишет Пруденций,— которую каждый накапливал втайне, вылилась теперь в безумную ярость. Одни царапают ему лицо и бьют по щекам тонкими дощечками для письма... Другие колют его остриями палочек. Они разрывают, раздирают кожу и мясо служителя Христова. Две сотни рук одновременно ранят тело его, и из каждой раны льется кровь. Ребенок, лишь царапающий кожу,— палач более жестокий, нежели тот, кто пронзает глубоко, до самых внутренностей, ибо ранящий слегка знает, что, оттягивая смерть мученика, увеличивает его страдания. «Ты чего стонешь, учитель? — кричит один из учеников.—Ты же сам дал нам эти палочки с острыми железными концами, сам дал оружие нам в руки. Сегодня ты получаешь сполна за те тысячи букв, что писали мы, стоя в слезах перед тобою, под твою диктовку. Не сердись же за то, что мы пишем теперь на твоей коже: ты сам учил нас — стило должно постоянно быть в действии. Мы больше не просим отдыха, ты столько раз отказывал нам. Теперь мы практикуемся в каллиграфии на твоем теле. Ну-ка давай, исправь наши ошибки; накажи нас, если буквы выведены неаккуратно». И так издевались дети над своим учителем, чья кровь лилась широким потоком, питаемым родниками пронзенных вен, жизненными соками внутренностей». Пруденций кончает гимн, «воспевая хвалу Касьяну, обнимая его гробницу, согревая губами его алтарь...» — «И находятся же люди, которые в наши дни жалуются на «ужасных детей»!» — говорил мой любимый, смеясь, перечитывая свой перевод... «Ты не создан для войны»,— повторила я громче и подумала: конечно, у него только одно призвание, он — писатель. Жан-Клод вдруг перестал плакать, поднялся, сложил на груди руки. Он снова стал сильным, властным, уверенным: «В феврале я участвовал в битве на Хараме; в марте — под Гвадалахарой. А до этого защищал Мадрид. Да. В батальоне «Парижская Коммуна». И можешь не сомневаться, мы, бойцы Интернациональной бригады, всегда были на линии огня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169