На залитой солнцем палубе «Бюргердейка» — старого, потрепанного, неповоротливого голландского судна—лежала на свежей полотняной подстилке Вера; она переворачивалась то на спину, то на живот, серьезно и старательно погруженная в выполнение важной задачи — загореть; для ускорения процесса она пользовалась маслом, желтым и прозрачным, которое, хоть на нем и стояло клеймо знаменитой фирмы, пахло отвратительно, как дешевый одеколон. «Можно позволить себе загореть,— говорила Вера.— Танцевать я начну, конечно, не раньше, чем через несколько месяцев». На пятый день нашего путешествия я понял, что «начать танцевать» она надеется очень скоро и тогда только сообразил, как опасна моя попытка включить Веру в новую жизнь, совершенно чуждую ее темпераменту, воспитанию, интересам... Я поставил ее перед фактом, объяснил, что война надвигается, она неизбежна — хотя миллионы французов дремали, убаюканные бесстыдными обещаниями, поверив, что Мюнхенский договор обеспечил им мир,— и Вера внезапно проявила интерес к политике, ощутила приближение опасности и, так же как я, горячо стремилась уехать за океан, не дожидаясь, когда загремят залпы над больной Европой. На разукрашенных флагами со свастикой стадионах, на древних итальянских площадях слышался фашистский лай. Я видел, что творится в Европе, и страх мой имел собой разумные основания; Вера же просто отдалась страху, не могла избавиться от панического ужаса, тут примешивались и воспоминания детства — о событиях, которые тогда, как и теперь, угрожали ей смертельной опасностью. Ужас рос в ее душе, рос с каждой неделей, вдобавок она узнала, что и французы испугались—с начала года получить билет на судно, идущее в Америку, стало почти невозможно. Мы побывали в агентствах «Трансатлантик», «Кюнар-линия», «Гамбург-Америка-линия», в шумных конторах греческих судовых компаний и каждый раз с горечью убеждались, что нас заперли в заминированном доме; наконец какой-то агент помог нам получить плохонькую каюту на грузовом судне, которое в мае отплывало из Антверпена курсом на Кубу—«только на комфорт не надейтесь, ни бара, ни салона для игр на судне нет; обедать будете за офицерским столом, есть то же, что экипаж, а голландская кухня, она пресная и довольно однообразная». «Бери билеты сейчас же,— сказала Вера.— Главное — уехать как можно скорее. На палубе, в трюме, в кочегарке — все равно...» Мы вернулись домой, и тут она, видимо, впервые поняла по-настоящему, что происходит; лихорадка бегства охватила ее: «На меня ужас нападает, как подумаю, что еще целый месяц надо ждать. За месяц мало ли что может случиться? Ох! А вдруг отменят рейс? Что делать, господи боже мой! Что делать?» Она решила пойти в русскую церковь на улице Дарю — помолиться святой Параскеве и Казанской божьей матери; я чрезвычайно удивился, ведь я уже хорошо знал Веру, никогда ни словом не упоминала она о религии, разве что в связи с литературой, когда рассказывала о летописях (я ничего о них раньше не знал), писанных русскими монахами об отцах православной церкви — Григории Паламасе, Серафиме Саровском; маленькие иконы, сверкавшие золотом нимбов в ее книжном шкафу, она называла «просто семейными реликвиями». Тревога, побуждавшая ее идти в церковь, охватила и меня, мне не хотелось оставаться одному дома, я решил проводить Веру в собор святого Александра Невского — его купола, напоминавшие, как говорили, московский Успенский собор, выглядели особенно экзотично на фоне сухого, сурового зала Плейель (чудо современной архитектуры, однако с никуда не годной акустикой, а это в данном случае как раз самое главное...) в оживленном квартале, где полно кинотеатров, бильярдных и пивных. Несколько старух в черных платьях, выношенных, старомодных, стояли на коленях перед иконой богоматери в деревянном резном киоте. Я заметил, что больше всего народу молится перед иконами Федоровской Божьей матери и святого Владимира, Киевского князя, крестившего Русь, да еще каких-то святых, вовсе незначительных, на взгляд католика; над всем этим царил Христе Пантократор с раскинутыми руками; луч света падал на него через центральный купол; купол — это как бы переход от земли к небу, туда, вверх, летят молитвы, осанны и облака ладана. Суетился служка, а может быть, пономарь, ухаживал за какими-то дамами с величественными манерами, в ботинках, какие носили в начале века, в траурных косынках; он называл их «графиня» и «княгиня». У небольшого алтаря святого Георгия стоял, опустив голову и осеняя себя крестом, пожилой человек, кто-то поздоровался с ним, назвал «генерал-адъютантом». Я смотрел на эти обломки низвергнутого мира, и странное ощущение их призрачности росло во мне; однако люди эти упорно цепляются за прошлое, они готовы собрать последние силы, готовы пойти за тем, кто обещает им вернуть потерянное, их штулы, их имения, им все равно, за кем идти, лишь бы спасти, закрепить, защитить, здесь, гам, где угодно, ту жизнь, о которой они тоскуют, жизнь эта строилась, в сущности, на грабеже и злоупотреблениях, но, стремясь успокоить угрызения совести, намеренно искажая действительность, они создали целую философию — ее преподавали в университетах, академиях и Сорбоннах —в защиту моральных и материальных основ этой жизни (тут я вспомнил, как один мой давний знакомец говорил о «сторожевых псах»). В те дни печатали невероятные вещи—«Ривароль», «Кандид», «Же парту», сообщали наивным читателям, что «Капитал» Маркса — нечто вроде учебника по подрывной деятельности, наподобие «Техники государственного переворота» Курцио Малапарте, запугивали «красной опасностью», грозящей с Востока, весьма сходной с «желтой опасностью», столь сильно тревожившей наших бабушек, которые очень уж боялись оказаться жертвами насилия со стороны всадников с раскосыми глазами, привыкших завтракать сырым мясом, пролежавшим несколько суток под седлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169