Но ведь занятия такого рода могут позволить себе только девушки из состоятельных семей, а зная их распущенность и легкомыслие, трудно себе представить, что они станут тратить время в балетных классах. В лучшем случае найдется несколько маленьких девочек или подростков, которые пожелают заниматься потому лишь, что танцы, как говорят, полезны для здоровья, придают стройность фигуре и легкость походке. И разумеется, позанимавшись полгода или год, да и то с перерывами, неаккуратно, наши темпераментные юные креолки, уже физически сформировавшиеся, развитые, забросят «искусство, служащее к украшению» и больше ни на что не годное, чтобы приобщиться к так называемой «светской жизни»... Пока что оставалось только ждать результатов двойного эксперимента: неизвестно даже, сумею ли я сам вжиться в родную среду, тем более страшно подумать, что будет с Верой, как она перенесет переход к новой жизни, не ощути г ли враждебность, отчужденность по отношению ко мне, не будет ли чувствовать себя посторонней, ненужной, как пойдет трудный процесс врастания в мою родную почву. Предстоял опасный период: я окажусь как бы участником спектакля, который будет разыгрываться не только передо мной, но и перед Верой, а она в свою очередь станет объектом моего пристального наблюдения... И вот в одно прекрасное утро мы вышли на сцену, и сцена эта звалась Гаваной; оставили вещи в отеле «Унион» в старом городе (в том самом отеле, где часто живал Хемингуэй), я хотел возвратиться на родину, что называется инкогнито, переждать несколько дней, прежде чем явиться в дом тетушки, а пока разузнать, как она отнесется к моему приезду; легко было представить себе, что хотя тетушка считает меня блудным сыном, мое возвращение не приведет ее в бурный восторг и банкетов она устраивать не станет.
Я был ослеплен городом, я заново открыл его для себя, видел его другими глазами; новая шкала ценностей обострила мой взгляд, теперь я сравнивал, сопоставлял, проникал в суть вещей. Блудный сын бродил по улицам (по своим улицам, ни одну улицу Парижа не мог бы я назвать своей!..). Долго блуждал я в чужих землях и вот нашел, наконец, себя, и это новое «я» возрождалось, жило вновь в том, что я видел вокруг. Ошеломленный, стоял я перед дворцом в колониальном стиле, старые камни говорили со мной, я глядел на прелестные витражи, многоцветные их отблески играли на моем лице, я восхищался изощренным изяществом решетки, в ней было что-то андалузское, сплетения казались надписями на загадочном языке, таящими сокровенный смысл. Я ощущал влажное дыхание патио, запах фруктов, знакомый соленый бриз, едва уловимый аромат сахарного тростника, и от волнения внезапно перехватывало горло. А как благоухала жаровня, где, поддерживая огонь опахалом из пальмовых листьев, поджаривали кофейные зерна, от них шел серый дымок, такой ароматный, что голова кружилась! Здесь же давили сок из сахарного тростника, падали пахучие капли, и все покрывало благоухание больших табачных магазинов, что возле Эстасьон Терминаль; запахи ветивера, альбааки, эрбабуэны, а вот от проходящей мулатки пахнуло туалетной водой «Флорида»— запах если не ангельский, то во всяком случае божественный; благоухали туберозы, что продаются в порталах Паласио-де-Альдама, стоял в воздухе резкий дух чеснока, гнилых апельсинов, а вон там, за углом, торгуют жареной рыбой, даже едкий запах устриц, бензина, смолы и моллюсков в порту Регла трогал меня несказанно, вставали в памяти лица, и те, кого уже нет, казалось, снова были со мной. Вот тут я проходил когда-то, задумавшись, и чей-то голос позвал из-за занавески, и я вошел в дом... а вон в той таверне за перегородкой, да, да, конечно там, мы как-то спорили несколько часов подряд... а вот здесь, да здесь, мы хохотали так, что... а вот тот самый дом, где я провел ночь с ней, с той, которая... а вон там, наверху, где синие стекла в окнах, однажды, в воскресенье — о, это воскресенье было совсем особенное, непохожее на все другие — мы долго-долго говорили с Рубеном Мартинесом Вильеной: он потерял всякую веру в поэзию, литература ничего больше не выражает, утверждал он, он решил оставить ее, ибо другая поэзия властно зовет нас в грядущее... Как посетитель переходит от картины к картине в просторном зале музея, так ходил я по Гаване, рассматривал фасады домов и витрины, и Гавана рассказывала мне, кто я и откуда. Здесь ключ от моей души, здесь смысл моею существования, ибо здесь я родился и рос, я узнаю эти улицы, я помню вот эту крышу — какая она стала старая, а вот этот навес в одном из дворов Пласа-дель-Кристо все еще цел... Я останавливаюсь то тут, то там, оживают воспоминания, всплывают образы, я листаю от начала к концу и от конца к началу книгу ранней истории моей жизни... Вот школа, тут полюбил я литературу и возненавидел алгебру—~я вхожу под своды галереи, пытаюсь незаметно отыскать свои следы на цементном полу, по-прежнему пахнет уборной, креозотом, по-прежнему доносится из класса малышей голос, монотонно толкующий о разнице между языком и речью, и меня в свое время заставляли жевать те же нудные определения: «Совокупность слов и выражений, присущих данному народу или нации...» А вот парикмахерская — здесь меня сажали сначала на высокий детский стул, а после я садился в шикарное вертящееся кресло, белоснежное, суставчатое, гигиеничное, оно поднималось и опускалось с помощью педали (такое точно кресло использовал Чаплин в одной из гениальных сцен «Великого Диктатора»), я глядел в зеркало на свое лицо, покрытое первым пушком, который грозил превратиться в бороду, и чувствовал себя взрослым мужчиной. Чудесная парикмахерская, истинно креольская, тут можно и чашечку кофе выпить, и лотерейный билет купить, а также и презерватив в элегантной упаковке с этикеткой в стиле венского модерна (марка «Веселая вдова».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169