Его охватил
ужас, и он подумал: "Солнце, наверное, не взойдет. День не наступит".
Маг встал и сделал так, что по его посоху заструилось белое свечение,
ясно высветив руну, написанную серебром на дереве.
- Танец не окончен, - сказал он. - День еще не наступил. Аррен, пой.
Аррен хотел было вскричать: "Я не могу, господин!..", - но вместо
этого он пристально взглянул на горевшие на юге девять звезд, глубоко
вздохнул и запел. Голос его сперва был тихим и хриплым, но он постепенно
крепчал. Аррен пел древнейшую песню - песню о Сотворении Эа, о равновесии
между тьмой и светом, о сотворении покрытых зеленью островов тем, кто
произнес первое Слово: Старейшим Лордом, Сегоем.
Прежде чем была пропета последняя строчка, небо посерело, и лишь луна
и Гобардон продолжали гореть все так же ярко. Факелы зашипели на
предрассветном ветру. Наконец, Аррен допел песню и умолк. На востоке
забрезжил рассвет, и сгрудившиеся вокруг мальчика танцоры стали
разбредаться по своим плотам.
- Хорошая песня, - сказал вождь. Его голос дрожал, хотя он пытался
говорить бесстрастно. - Печально, если бы Долгий Танец прервался прежде,
чем должен был завершиться. Я прикажу выпороть ленивых сказителей плетями
из нилгу.
- Лучше успокой их, - повелительно сказал Сокол. Он все еще стоял в
полный рост. - Ни один певец не замолчит добровольно. Пойдем со мной,
Аррен.
Он повернулся к хижине, и мальчик последовал за ним. Но необычные
происшествия нарождающегося утра не закончились даже теперь, когда
восточный край моря уже раскалился добела: с севера приближалась огромная
птица. Она летела так высоко, что на крыльях ее пламенел свет еще не
взошедшего на миром солнца, и они огненными молниями рассекали воздух. Маг
поднял глаза и уставился на нее. Затем на лице его отразилось страшное
возбуждение и волнение, он изо всех сил крикнул: "Нам хиефа арв Гед
аркваисса!" - что на языке Творения означало: если ты ищешь Геда, то
найдешь его здесь. Подобно золотистому ядру с распростертыми гигантскими
крыльями, бешено молотящими воздух, выставив когти, которые могли
разорвать быка, словно маленького мышонка, окруженный клубами пара,
вырывавшегося из огромных ноздрей, дракон спикировал на покачивающийся на
волнах плот.
Люди на плотах закричали; одни рухнули на бревна, другие - прыгнули в
море, третьи замерли, уставившись на чудовище - изумление оказалось
сильнее страха.
Дракон нависал над ними. Между кончиками его перепончатых крыльев,
которые казались в лучах восходящего солнца радужной дымкой с золотистыми
прожилками, было около девяноста футов, да и в его поджаром как у гончей,
когтистом как у ящерицы, покрытом змеиной чешуей теле было, пожалуй, не
меньше. Вдоль узкого хребта шел гребень из острых зубьев, по форме
напоминавших шипы розы. На загривке они достигали трех футов в высоту, но
постепенно уменьшались и на кончике хвоста были не длиннее лезвия
перочинного ножа. Шипы были серые, шкура дракона также имела серо-стальной
оттенок, но с золотистым отливом. В его узких глазах бушевало зеленое
пламя.
Движимый страхом за своих людей, вождь, забыв о собственной
безопасности, выскочил из своей хижины с гарпуном, с которым обитатели
плотов охотились на китов: тот был больше его самого и имел острый
костяной наконечник. Держа оружие в своей тонкой мускулистой руке, он
бросился вперед, чтобы с разбега метнуть гарпун в нависающее над плотом
узкое, покрытое сверкающей чешуей, брюхо дракона. Увидев вождя, Аррен
вышел из оцепенения, бросился наперерез и, схватив его за руку, упал
вместе с ним на доски настила.
- Ты что, хотел разозлить его своим булавочным уколом? - прошипел он.
- Пусть Повелитель Драконов сперва поговорит с ним!
Полуоглушенный падением вождь тупо посмотрел на Аррена, мага и
дракона, но ничего не сказал. И тут заговорил дракон.
Никто из присутствующих, кроме Геда, к которому тот, собственно, и
обращался, не понял ни слова, поскольку драконы говорили лишь на Древнем
Наречии, которое являлось их родным языком. Голос рептилии был мягким и
свистящим, словно шипение огромной разъяренной кошки, в нем ощущалась
наводящая ужас мелодичность. Те, кто слышал его, замирали и внимали ему.
Маг коротко ответил, и вновь заговорил дракон, паря над Соколом с
помощью едва заметных взмахов крыльев. Аррен подумал, что он похож на
парящую в воздухе стрекозу.
Затем маг ответил: "Мемас" - "Я пойду", и поднял свой тисовый посох.
Пасть дракона открылась, и из нее вырвался причудливой формы клуб дыма.
Золотистые крылья с оглушительным грохотом рассекали воздух, поднимая
сильный ветер, который пах гарью. Дракон сделал круг и степенно полетел на
север.
На плотах царила мертвая тишина, нарушаемая лишь всхлипыванием детей
и причитаниями утешавших их женщин. Мужчины вылезли из моря со смущенными
лицами. Всеми забытые факелы догорали в первых лучах солнца.
Маг повернулся к Аррену. На его лице застыло выражение, которое можно
было посчитать как радостным, так и гневным. Но голос его был спокоен.
- Нам пора отправляться в путь, парень. Прощайся и поплыли.
Он обернулся, чтобы поблагодарить вождя и попрощаться с ним, потом
прошел с огромного плота через три других, по-прежнему сведенных вплотную
для танцев, на тот, к которому была привязана "Ясноглазка". Пустая лодка
следовала за плотами во время их медленного дрейфа на юг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68