Задохнулась, закашлялась, изо рта хлынула кровь. — Где Дамиан, с ним все в порядке? — беспокойно спросила она. Но она волновалась не за себя — собственное спокойствие ей казалось странным. Рядом не было Дамиана. Севилл огляделся.
— Я его не вижу, но уверен, с ним все в порядке. — Он наклонился и начал осматривать её, потом медленно опустил руки. Посмотрел ей в глаза. — Мне очень жаль, но, похоже, я ничего не могу для тебя сделать.
Элизабет чувствовала, как рот её заполняется кровью. Она пыталась держать голову — кашляя, сплёвывая, борясь с кровотечением.
— Кое-что можете, — наконец вымолвила она. — Вы же понимаете, что я не могу оставить его так, с вами. Пусть его заберёт Барбара… — Она сильно сжала его руку. — Прошу вас.
— Ты же знаешь, я не могу этого сделать.
Сердце у неё упало. Она представила себе, как Дамиан лежит, опустив голову на лапы. Ждёт её, ждёт, а она уже не придёт никогда. Долгие мучительные часы, жизнь в конуре или клетке, откуда можно выйти только по прихоти господина. Пёс будет ждать и думать, почему она его покинула.
Нет.
Дамиан никогда не перестанет надеяться, что она придёт. Он никогда не сомневался в ней. Его доверие абсолютно.
— Ради всего святого, — прошептала она, — не надевайте на него ошейник.
— Посмотрим, — сказал он, — не волнуйся о собаке. Тебе нужно лежать спокойно.
У Элизабет закружилась голова — отвратительное ощущение на грани обморока, — но она осталась в сознании. Она отталкивалась руками от земли, дёргалась, извивалась, пыталась поднять своё тело, приказывала ему подняться. Доктор удерживал её на земле, и от этого было ещё тяжелее. Её худшие кошмары стали реальностью. Даже если Дамиан остался жив, если его не раздавило стволами, она все равно больше не сможет его защитить. Все было напрасно. Её тело раздавлено брёвнами, разрушено, бесполезно и умирает. Закрыв глаза, она смирилась с горчайшим поражением. К ней пришло видение. Лосось, теперь уже мёртвый, покачивался на отмели в той же заводи, где родился. Смогла ли рыба выполнить свою миссию? Умерла ли она спокойно, со светлым ощущением хорошо прожитой жизни; приняла ли смерть как завершение своего труда? Или, как она, погибла, не успев, не сумев довести дело до конца?
Севилл достал из кармана носовой платок и промокнул кровь у неё на губах.
— Давай я тебе помогу.
— Нет. — Она приподнялась, медленно отвернула голову. — Не нужна мне ваша помощь, — сказала она тихо, словно сама себе, — я не боюсь умирать. Мне не нужна такая помощь… — Элизабет открыла глаза и дерзко, пристально посмотрела на него. — Я знаю ей цену.
Закрыв глаза, она улыбнулась легко, еле заметно, гордясь тем, что до самого конца не пресмыкается перед ним.
Потом снова открыла глаза, не желая оставаться в темноте. Она смотрела на клочок неба над головой. Уже виднелась луна — неяркая, но отчётливая. Не скрываясь, средь бела дня, она была заметна лишь тому, кто искал её.
Неизвестно почему, но её успокоила эта мысль: луна продолжает свой путь вечно. Не такая сильная, как солнце, она тем не менее всегда была здесь. Прекрасная и древняя. Элизабет хотела бы сейчас попросить Билла, чтобы он думал о ней, когда будет смотреть на луну, сидя в своём саду среди сладких ароматов тёплого летнего вечера. Или морозной, бессонной зимней ночью. Она кивнула луне, все ещё чуть улыбаясь лёгкой, сокровенной улыбкой, и снова закрыла глаза.
— Пожалуйста, — сказала она так тихо, что Севиллу пришлось наклониться, чтобы расслышать. — Я хочу, чтобы вы знали. Мои отец и дедушка — они помогали Дамиану, потому что для них это была ваша собака. Понимаете? Они спасали ему жизнь, потому что он ваш. Им не хотелось, чтобы он умер. Это не их вина…
— Я понимаю.
— Не могли бы вы… Скажите им, что я их люблю. Пожалуйста. Обещайте, что скажете. Скажите, что я не мучилась. Мне больно только вот здесь. — Элизабет положила руку на сердце. Она говорила все тише, затем задохнулась и подняла голову, захлёбываясь кровью. — Скажете?
— Скажу.
Она отвернулась от непонятного, пугающего света, опускавшегося на неё.
— Дамиан! — позвала она. Она хотела знать, что с ним, прежде чем уйти.
Послышался странный топот. Севилл поднялся и быстро отошёл от неё. Рядом внезапно оказался Дамиан, ткнулся в неё носом, испуганно обнюхал, учуяв кровь. Увидев его шершавую золотистую морду, она тут же почувствовала невероятное облегчение.
— Дамиан, с тобой все в порядке. Ты здесь, — прошептала она.
Он зажал хвост между лапами, уши прижались к голове. Как и у любого хищника, у него были свои отношения со смертью, но, в отличие от чувственной, опьяняющей смерти убитой жертвы, здесь было что-то другое — мистическое и тревожное присутствие.
— Побудь со мной. — Она потянулась к нему. Дамиан ткнулся в неё носом, протолкнул голову ей под руку.
— Пёс, — заскулил он.
Элизабет понимала, что больше не может ничего сделать. Она хотела прижать его к себе, но не могла. Так не должно быть. Её дыхание стало частым и поверхностным, кровь стремительно заливала лёгкие, уставшие качать воздух. Она изо всех сил пыталась вдохнуть.
— Слушай, Дамиан. Ты должен меня слушать. Белая Боль обидит тебя. Иди и найди Барбару… — Она зашлась в кровавом кашле, и пёс подполз ближе, уткнувшись в руки, которыми она закрывала лицо. Она чувствовала его крепкое горячее тело. — Иди. — Она слабо оттолкнула его. — Ты не понял? Уходи!
Это усилие стоило ей дорого — новый приступ жуткого кашля. Пёс взглянул туда, где стоял Севилл — футах в десяти, наблюдая за ними.
— Спокойно, Дамиан. Спокойно, — тихо сказал он. — Стой.
— Черт! — Элизабет отчаянно махнула собаке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135