Это называлось «непосредственное негативное закрепление реакции» — только это Севиллу и оставалось. Если пёс не хочет работать с ним за похвалу, еду, если он не чувствует к доктору ни уважения, ни благодарности, ему придётся работать, чтобы прекратить боль.
Мужчина взял пульт от электрического ошейника — чёрный цилиндр длиной около фута с шестидюймовой антенной, покрытой пластиком. Со стола он поднял чёрную карточку.
— Дамиан. — Севилл говорил громко, отчётливо. — Какой цвет?
Питбуль смотрел на него с искренним непониманием. Он знал звук, которым обозначался этот цвет, но ему никогда не приходило в голову сказать его этому человеку. Он никогда ни с кем не разговаривал, кроме Элизабет. Пёс был растерян и смущён. Он осторожно попятился, проверяя, насколько кабель ограничивает его свободу. Сердце забилось быстрее от страшного предчувствия, а внутренности словно прижались к рёбрам.
Севилл нажал на кнопку пульта. Ошейник распространил слабый, но непрерывный электрический сигнал вокруг шеи собаки. Поражённый, Дамиан резко дёрнулся и хрюкнул от неожиданности. В отличие от мгновенного шока, которому его подвергали в лаборатории Севилла, этот не прекращался. На таком уровне интенсивности боль казалась не очень сильной — он ощущал постоянные острые покалывания, и это было страшно и неприятно. Дамиан начал вырываться, изо всех сил пытаясь избавиться от боли. Но деться было некуда, он не мог даже развернуться. Разряд не исчезал, и пёс сражался и защищался, пытаясь зубами ухватить ошейник. Он хотел укусить, сорвать его, но широкая и короткая шея не позволяла дотянуться до ошейника зубами. Поскольку острые покалывания продолжались без остановки, он уселся в полнейшей растерянности и коротко, визгливо заворчал.
— Какой цвет?
Дамиан слышал Севилла, но не мог сосредоточиться на нем и на его словах. Страх поглотил его. Его захватили врасплох, и он инстинктивно оборонялся, не в состоянии понять, почему его бьют током, не зная даже, наказание это или просто стечение обстоятельств. За то, чтобы эта боль ушла, он был бы готов сделать что угодно — если бы только мог понять, что от него требуется. Боль прекратилась на мгновение, затем вернулась, чуть сильнее. Теперь Дамиан запаниковал. Он не был упрямым — он искренне не понимал, чего от него хотят.
Стоя перед ним, Севилл был убеждён: пёс хорошо понимает, что нужно делать и почему его бьют током. Как может он не понять, когда прекрасно отвечал на ту же команду, работая с девушкой? Севилл не пытался ничему его учить — Дамиан знал правильный ответ и просто отказывался его давать, поэтому доктор не чувствовал жалости к этой собаке. Он был убеждён, что короткие острые удары ошейника заставят Дамиана исполнять его приказы. Пёс должен понять, кто теперь его господин. Это ничем не отличалось от тех неприятных уроков, которые он проводил со своевольными пойнтерами, не желавшими приносить дичь в руки.
Инстинктивно Дамиан отчаянно пытался вести себя хорошо. Он лёг на пол, но щиплющие, кусающие электрические разряды не прекращались. Он съёжился в полном замешательстве. Боль не исчезала, он больше не мог лежать неподвижно. Он сел и бросил умоляющий взгляд на мужчину, стоявшего перед ним.
— Какой цвет? — снова спокойно спросил Севилл. Пёс неотрывно смотрел на него, совершенно потрясённый. Этому человеку был нужен ответ, который заставит боль уйти. Но что он хочет? Какую команду он дал? Мужчина сказал «цвет». Что «цвет»? Он должен говорить? Этого хочет мужчина? Надо сделать что-нибудь, все, что угодно, чтобы остановить ошейник. Пусть даже такое невообразимое, как заговорить с Белой Болью.
— Кровь, — прохрипел он первое, что пришло в его истерзанный мозг. Питание выключилось, стимуляция прекратилась. Дамиан стоял с дико выпученными глазами, у него тряслись лапы, он ошарашенно шатался.
— Хорошо. — Севилл похвалил собаку за почти правильное поведение. Это большой шаг — первое слово, которое Дамиан сказал ему. Получив хоть какой-то ответ от животного, он мог теперь заставить его отвечать правильно без особого труда. — Ладно. — Севилл снова показал чёрную карточку: — Какой цвет? — и включил питание. Пёс дёрнулся и подпрыгнул, его мозг переключился на резкие удары, он был не в состоянии думать.
— Кровь.
Хорошо, — снова сказал Севилл, убирая палец с кнопки. Теперь ответ пришёл гораздо быстрее. Пёс делал замечательные успехи. Севилл сбросил уровень стимуляции ниже на одно деление.
— Это чёрный, — подсказал ему Севилл, снова показывая карточку. — Какой цвет?
Боль вернулась. Дамиан мигнул, когда ошейник ударил его, но не отвёл взгляда от мужчины.
— Чернь, — ответил он.
— Хм, очень хорошо.
Питание выключилось. Севилл взял следующую карточку. Ещё не задав вопроса, он нажал на кнопку и включил ошейник. Севилл знал, что боль создаст мотивацию отвечать быстро, — такова стандартная процедура при тренировках с электрическим ошейником.
— Какой цвет?
Глаза собаки метнулись на карточку и обратно на мужчину.
— Синь.
— Да, хорошо. — Пёс ответил и быстро, и правильно.
Когда Севилл потянулся за следующей карточкой, Дамиан вдруг обезумел, начал вертеться, насколько позволял короткий кабель. В ожидании боли он запаниковал — он знал, что сейчас его снова будут бить. В отличие от бессмысленных разрядов, которыми его пытали, изучая стереотипное поведение, эту боль он мог контролировать сам. Он был в состоянии понять, что абсолютная покорность прихотям господина может остановить боль, но пока этот процесс не завершён. Пока ещё он боролся, не желая и не будучи в состоянии доверять человеку, причиняющему эту боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135