И они зачастую — те же люди, которые не хотят сами растить своих детей. Женщины, рожающие детей в угоду собственному эгоизму, потом отправляют их каждое утро в ясли или детский сад, чтобы их воспитывал кто-нибудь другой. Не потому, что им приходится так поступать, а потому, что они хотят сделать карьеру. Как будто сделать карьеру — важнее, чем вырастить хорошего человека! Ты ведь и сама в глубине души знаешь, что любишь Дамиана больше, чем большинство любят своих супругов или даже собственных детей, верно? Разве вы с Дамианом могли бы когда-нибудь развестись? Оскорбить друг друга? Судиться? Разве ты способна унизить его или пренебречь им, как множество людей поступают со своими маленькими детьми? — Барбара снова передёрнула плечами: уродство человеческих отношений вызвало у неё омерзение. — Людей сбивают с толку такие вещи, они не хотят принимать их, а некоторые и вовсе пытаются отрицать ту глубокую душевную связь, которая возникает между человеком и собакой. Другие, как твой отец и дедушка, — только не принимай мои слова близко к сердцу, — просто не способны на подобные чувства. Они даже не подозревают об их существовании. Возможно, они потеряли какую-то часть души, которая делает такое внутреннее родство возможным. Я не знаю, подруга. Но ты, Лиз, ты не можешь не любить душу, подобную Дамиану. Что до моего питбуля, — она сказала это с нежностью, но горячо, — он был благороднее, добрее, терпеливее, вообще намного достойнее, чем большинство людей, которых я знаю. — Барбара передёрнула плечами и склонила голову набок. — Попробуй посмотреть на это так, Лиз: Дамиан — очень религиозное существо. Он посвятил себя целиком своему богу, он смиренно и с надеждой ждёт от него даров. Ты должна понять, что его бог — ты, и никогда не забывать от этом. — Барбара улыбнулась, мягко и немного печально. — И как ты обращаешься со своей собакой, говорит о том, какой ты бог, не так ли? Мстительный? Помешанный на законе и повиновении? Бог любви? Тут есть о чем поразмыслить, правда? Хорошая собака неспособна предать, поэтому мы должны вести себя с ними разумно, ценить их. Но даже если мы к ним несправедливы, они все равно любят нас. Это религия. Если ты хочешь узнать что-нибудь о любви, отложи Библию и понаблюдай за хорошей собакой. Это человеческое «верую в Господа», многократно усиленное. Некоторые люди отрекаются от своей религии, когда дела идут плохо. А собаки заставляют нас стыдиться самих себя. Они терпят до конца. Ты думаешь, Дамиан когда-нибудь бы тебя бросил?
— Нет. Я знаю, что нет. Никогда. И по той же причине он никогда не нападёт на Севилла, — добавила Элизабет больше для себя, чем для Барбары. — Он тоже его бог.
Барбара кивнула, вспомнив это имя.
— Да, и я бы не сказала, что он бог любви, а? Элизабет помотала головой, словно пытаясь стряхнуть злые чары.
— Я не знаю, что за проблемы у этого человека. Так странно слушать, что ты говоришь. Я никогда… Ну, никто из всех, кого я знаю, никто не любил собак. — Она отвернулась. — Я так виновата. Те собаки, в лаборатории моего отца — они и сейчас там. Они все умрут. Это кошмар. Однажды я зашла туда и видела одного пса — такой весёлый, рыжий, похож на ретривера, он лежал в клетке и так дружелюбно смотрел на меня. Хотел, чтобы я подошла и поговорила с ним. Просто хотел услышать от меня пару слов, и мне было его так жалко, я смотрела на него, а потом они зашили ему внутрь ещё одно собачье сердце, второе, чтобы посмотреть, сколько он протянет, и когда началось отторжение, он умер, так страшно, и я… — Элизабет замолчала. Рыжий ретривер стоял у неё перед глазами. Раскаяние огнём жгло её, воспоминание потрясло её, и она зажмурилась. Через минуту Элизабет открыла глаза и спросила: — Почему я решила, что Дамиан — особенный? Почему он, а не другие?
Барбара пристально смотрела на Элизабет. Ей была любопытна эта девушка, но вежливость не позволяла быть навязчивой.
— На этот вопрос нет ответа. Чем бы оно ни было, то же самое заставляет тебя любить одних людей, а не других. Люди и собаки — не слишком разные, на самом деле. Вспомни тех людей, которые тебе встречались: среди них было много замечательных, но разве все они стали твоими друзьями на всю жизнь? Многих ли ты любила? Ты каждый день видишь толпы людей — разве во всех них что-нибудь не так? Нет. Это лишь доказывает, что настоящая дружба — редкое чудо, будь то с человеком или с собакой. — Барбара встала, взглянула на пустую капельницу и вытащила трубку из вены Дамиана. — А вот почему некоторые люди смотрят на собаку и видят прекрасного друга, а другие — нет, — так это просто жизнь. — Она усмехнулась. — И между людьми то же самое. Сколько раз ты видела женатые пары и спрашивала себя: «И что она в нем только нашла?» Понимаешь, о чем я?
Элизабет вспомнила Севилла и Новак и тоже улыбнулась.
— О да.
Мне нужно проведать моих собак. Хочешь с ними познакомиться? Дамиан прекрасно побудет тут один.
— Конечно. — Элизабет потрепала Дамиана по холке, пообещав, что сейчас вернётся, и поднялась следом за Барбарой. Но питбуль, едва увидев, что она уходит, заскулил и попробовал ползти следом. Элизабет бросилась на колени, обняла его, уверяя, что через пару минут снова будет здесь. Когда она встала, Дамиан беспокойно посмотрел на неё, но остался лежать. Несколько раз оглянувшись, Элизабет наконец вышла вслед за женщиной на улицу, навстречу бодрящему солнцу ранней осени.
Большой, акров в пятьдесят, участок тянулся от дома до небольшого холма. Между деревьями виднелся луг, и утренний свет пробивался сквозь ветви яблонь, елей и кленов, расцвечивая золотом траву под ногами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135