– Нет, я не знаю имени этого старца.
– Ты ошибаешься, царь Леванид. – Я приблизил лицо и медленно повторил: – Ты знаешь имя этого разгневанного человека, и тебе знакома река, на берегу которой он стоял. Эта река – Керженец, а человека зовут Берубоем.
Сомнений нет: я тоже видел его незадолго до битвы с разбойниками – хотя он был у меня за спиной… Значит, кроме меня, в тот миг его увидели и остальные одиннадцать странников. Этот Берубой, и правда, обладает золотой цепью… но должно ли считать его старцем? Разве может христианин прибегать к демонскому колдовству? Разве вправе так легко убивать – ведь несчастный Травень чудом выжил после схватки с этим «странничком»! Чего стоит одна лишь хитрость с почтовым голубем! А как он пытался заговорить речную воду… Наконец, никогда не забуду зверского взгляда этой собачьей морды – клянусь, что давеча на берегу Берубоевы глаза горели злобным зеленым огнем! Не-е-ет, это непростой персонаж. Неужели – тринадцатый старец? Или вор, похитивший цепь у кого-то из законных владельцев? Слабое, предательское звено в золотой цепи!
Я начинал беспокоиться – солнце уже клонилось к закату, а брешь в стене еще недостаточно широка – да и фигурки опорьевских лучников по-прежнему густо понатыканы на башенках… После очередного удачного залпа катапульт катафракты рискнули было сходить на приступ – но вернулись ни с чем, если не считать густого оперения из вражеских стрел, застрявших в щитах и конской броне. Если до захода солнца я не возьму Опорья, придется начинать мирные переговоры – ночью воины должны отдыхать, а людей слишком мало, чтобы выставлять ночные караулы. Я похаживал взад-вперед по нашей импровизированной террасе и мысленно умолял солнце не так резво перемещаться по небосклону. Царь Леванид застыл на своем стульчике, часто морщась и покачивая головой после каждого залпа: он был убежден, что местные камни недостаточно тяжелы, чтобы быстро разрушить стену…
К счастью, ближе к вечеру подошел небольшой отряд подкрепления от Варды Гончего: Дормиодонт Неро, бешено нахлестывая одуревшую кобылку, подлетел к моему наблюдательному пункту – замахал свободной рукой на запад:
– Свежие силы, высокий князь, свежие силы! Варда прислал своих ребят из Санды!
Я быстро спустился по лесенке и пошел навстречу неуклюжей крестьянской тележке, возникшей на краю горизонта. Повозка медленно, рывками спускалась с холма – я различил два светлых пятна: в закатном солнце поблескивали доспехи катафрактов. Боевых лошадей не было; проклятый Варда прислал всего-то двоих меченосцев!
В сопровождении десятника Неро я пошел навстречу. Шел и думал о том, как все-таки бывают похожи человеческие лица. Даже смешно: там, в повозке, связанный по рукам и ногам, лежал какой-то ободранный нищий славянин с лицом моего московского приятеля Славки Бисерова. Впереди телеги шагали, радостно улыбаясь, два усталых меченосца – Фома и Фока. Посрывали с голов шлемы, опустили, наконец, в ножны напряженные мечи. Они привезли князю Геурону пойманных кудесников из-под Санды. Один из пленников, тощий и рябой парень в обрывках подозрительно знакомого мне темного плаща, злобно косился и скалил мелкие зубы на крестовые хоругви греческого стана. А второй – дюжий верзила с избитым (или испитым?) надменным лицом по-прежнему лежал на куче сена и философически поглядывал в вечереющее небо. Нет, это удивительно: вылитый Мстислав Бисеров: даже страшновато как-то.
И вдруг я вспомнил, что… Славка Бисер тоже лупил вместе со мной в серебряный колокол! Господи… как же я ни разу не подумал об этом? Нас же… нас было четверо – Я, Славка, Стеня Тешилов и Данила-физтех! Что, если их тоже забросило сюда, в этот былинный мир? И ведь определенно зашвырнуло! Тоже барахтаются теперь, бедненькие – ни языка, ни обычаев не зная…
Но все же – нет, не Мстислав. Уж больно крепок и загорел, да и на меня смотрит все так же презрительно… Жаль… очевидно, просто двойник. Я перестал смотреть на пленников: нужно было по-отечески обнять новоприбывших воинов, расспросить о новостях…
– Нет, это просто праздник какой-то, – брюзгливо прогундосил связанный верзила. – Кореша рассекают вокруг в чумовом прикиде, у них модные пальто, спортивные тачки, мобайлы и золотые перстни, а я лежу тут, понимаешь, весь в дерьме, в цепях и веревках!
В этот момент я как раз обнимал Фому. Добрый воин так и не понял, что произошло – почему высокий князь вдруг подскочил как ужаленный? Почему рывком обернулся, и – неприлично широкая улыбка возникла на его благородном, но заметно покрасневшем лице?
– Я, конечно, ни на что не претендую, – продолжал меж тем избитый двойник Мстислава Лыковича. – Кто я такой? Всего лишь старый друг, жалкий неудачник! Обо мне давно пора позабыть, наплевать, насморкать и напукать на меня с высокого пентхауса. У крутых мальчиков свои причуды – они обнимаются, целуются и дружат семьями. А старый школьный товарищ никому не нужен… Он лежит одиноко на телеге. Его не обнимет дружеская ручища, никогда уже не зацелуют мощные губищи братана…
Я медленно подошел к телеге. Клянусь моими катапультами, это он! Дружище Мстислав валялся в куче сена – туловище в крови, солома и перья в волосах, руки вздулись от веревок. Мне показалось, что в голове радостно разорвались в никуда какие-то надоевшие болезненные пузыри назойливых мыслей: разом посветлело на сердце, и радость шипуче разошлась в кровь, как углеводородный джин-тоник! Я не один, я больше не одинок! Вот он, старый друг, огромный кусок моей прежней, московской жизни – уж вдвоем-то мы разберемся с этим мифическим мирком!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191