Но, как ты знаешь,
я привык готовиться к худшему. У меня были связи в Европе Ц друзья по унив
ерситету, старые клиенты. Я кое-что слышал, в отличие от остальных. Ко всем
у меня коробило от того, что я был не вправе лечить пациентов, которые нужд
ались в моей помощи. Многие приходили и начинали отшучиваться: "Я пришел к
тебе по дружбе, а не лечиться. Не взглянешь ли на мое плечо, пока я здесь? Я н
е буду платить, раз это запрещено, просто забуду у тебя немного денег".
Большинство итальянцев такие. Они не только плевали на Муссолини и Гитле
ра, но и храбро отстаивали то, что считали правильным. Некоторые шли на уст
упки, становились предателями Ц куда же без этого. Но в основном было по-
другому. Так что итальянского народа я не боялся. Я боялся его правительс
тва.
Здесь, Феликс, я перехожу к самому страшному, однако позволь мне сделать н
ебольшое отступление. Сначала я расскажу тебе о твоих радостях.
Загляни в коричневый конверт, который я оставил, и ты увидишь там фотогра
фию. Прекрасная девушка и не самый неказистый юнец стоят перед маленькой
желтой виллой под аркой, увитой розами. Они смотрят друг на друга и не вид
ят ни солнца, ни птиц, ни роз, ни чудесного озера позади; они видят только др
уг друга».

Феликс нахмурился. У них не было ни одного старого снимка, отец говорил, чт
о все погибло под бомбами. Но вот он открыл конверт и нашел пожелтевшую ка
рточку. Родителей Феликс узнал сразу: такие молодые, казалось, куда им еще
думать о свадьбе! Отец был в ермолке, мать Ц в накинутом на плечи кружевно
м шарфе. За ними виднелась вилла, выстроенная под старину на каком-то отда
ленном побережье. Фото было черно-белым, но Феликс отчетливо представил
себе желтый цвет штукатурки, каким описал его отец. У виллы были арочные о
кна, черепичная крыша с широкими скатами и балкончик над дверью, опирающ
ийся на две спиральные колонны.
Зазвонил телефон. Феликс переждал, пока тот не уймется, и вернулся к письм
у.

«Глядя на фотографию, сын, ты
поймешь, в кого пошел лицом. Длинные ресницы, густые темные волосы и светл
ая кожа достались тебе от матери. Твоя сестра больше похожа на меня: симпа
тичная, но более смуглая и не такая тонкая в кости. Снимок был сделан во вр
емя нашего медового месяца. Мы провели его на вилле, про которую я уже гово
рил,Ц в двух километрах от Ароны. Наши семьи купили ее нам в подарок. Я так
и не выяснил, уцелела ли она. Если нет Ц невелика потеря в сравнении с тем,
что мы вынесли в годы войны. Тем не менее я предпочел бы не знать, если танк
или бомба разрушили то замечательное место, где мы с твоей матерью вперв
ые зажили как муж и жена.
В нашем имении был небольшой домик на сваях у самого озера. Твоя мама люби
ла его широкую, нависающую над водой террасу. В тот счастливый год мы част
о спали на ней под открытым небом, а порой жгли костры или пускались на лод
ке в плавание из нашей маленькой гавани Ц полюбоваться звездами. Когда
я решил возобновить практику, твоя мать всякий раз уговаривала не задерж
иваться в Турине, поэтому я старался приезжать к ней под любым предлогом.
От частых разъездов моя подпольная работа пошла вкривь и вкось. Маме гор
од не нравился, ей хотелось всегда жить на озере. К тому времени она научил
ась отлично плавать и ходить под парусом. Розы, которые ты видел на фотогр
афии, посажены ее рукой в надежде, что вилла когда-нибудь станет нашим дом
ом.
Здесь, у озера, у этих роз, она понесла моего сына».

Феликс остановился и перечел последние строки, но только больше запутал
ся. Кроме него, у родителей не было других сыновей, к тому же он был поздним
ребенком (как ему объяснили, мать долго не могла зачать) и родился в Нью-Йо
рке. Неужели его и здесь обманули? Он бросился читать дальше, чувствуя, как
от волнения сводит живот.

«Итак, я позволил твоей матер
и остаться в Ароне. Тому была еще одна причина. Я начал втайне готовить пут
и к отступлению Ц перевел свою и мамину доли наследства в швейцарский б
анк. По сегодняшним меркам денег было немного, но для тридцать восьмого г
ода Ц вполне достаточно, чтобы переждать трудные времена. Несколько раз
мы навещали друзей в Домодоссоле. Твоя мать не знала, что они состоят в ан
тифашистском подполье. Еще мы ездили к швейцарской границе, где завели д
ружбу с одним из таможенников (я потихоньку снабжал его деньгами на черн
ый день).
Нам оставалось только ждать и надеяться, что наша любимая Италия Ц стра
на, приютившая евреев во времена инквизиции,Ц защитит нас еще раз. Так он
о и было, пока не наступило восьмое сентября сорок третьего года. Этот ден
ь помнят все итальянцы. Правительство Муссолини пало, в Италию пришли не
мецкие войска.
Того же восьмого сентября началась травля нашего народа. Мы с матерью бы
ли в домике на озере вместе с моей сестрой, для тебя Ц тетей Энеей. Вдруг н
аверху, на вилле, зазвонил телефон. Я поначалу не обратил на это внимания и
з-за небольшой семейной ссоры. Твоя мать на седьмом месяце собралась одн
а в плавание. Я хотел ее остановить, она злилась, а Энея, сидя рядом на терра
се, пыталась образумить нас обоих. Телефон не унимался Ц то замолкал, то н
ачинал звонить снова. В конце концов мы не выдержали и поднялись к вилле. О
ставив твою мать и Энею под розами, я пошел в дом. Оказалось, звонил местны
й булочник. Когда я снял трубку, он даже не поприветствовал меня. Только и
сказал: "Сними шляпу".
Это был наш условный сигнал. Друзья-католики так предупреждали нас, евре
ев, о близкой опасности: звонили и говорили два слова Ц "сними шляпу".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126