Ц О нет! Я его стыдить не буду, Ц Натали даже негромко рассмеялась от так
ого предположения. Ц Он, ваш Оливье, и сам не знает, что с ним делается. Он т
акже создан для таких историй, как я для вольтижировки… Мозги набекрень,
и, простите, кишка тонка. Один бог знает, что он такое насочинит, лишь бы зас
лужить ваше уважение, лишь бы вы его не запрезирали. Он отлично знает, что
в ваших глазах это слишком серьезное дело и тут играть комедии не положе
но. Должно быть, жить в Доме политического борца не так-то легко.
Ц Боюсь, вы не совсем точно себе представляете, мадам, как обстоит дело!…
Придерживаешься определенных убеждений… все очень просто, иными слова
ми, воспринять их ничуть не труднее, чем, скажем, научить детей быть честны
ми; это делается как-то само собой: не надо лгать, не надо воровать, надо защ
ищать рабочих, трудиться, чтобы зарабатывать себе на жизнь… Только не по
думайте, что наши дети живут в какой-то неестественно напряженной атмос
фере… Мы не семейство из романа Доде наизнанку! Да и Оливье не создан для т
ого, чтобы убивать других, убить себя…
Он проглотил конец фразы, боясь сказать: «Или дать себя убить…»
Ц Да, Ц повторил Рене Луазель, Ц трудно даже выговорить… Непостижимо…

Он откланялся и ушел. Натали осталась одна.
Что? Что тут можно сделать? Натали не хватало Луиджи, она ждала его, прислу
шивалась… Воистину непереносимо это состояние тоскливого страха, надо
что-то сделать, лишь бы его отогнать… Говорить, рассказывать… Может быть,
позвонить? Но кому? Все было недвижно, а «Голем» Ц новая ее иллюстрирован
ная серия, автомат, которому дал жизнь некий пражский раввин, знаток кабб
алы, Ц Голем с его монгольским лицом, такое лицо она сама ему сделала, под
мигивал ей, строил гримасы, отводил глаза… Натали внимательно его разгля
дывала: как странно он держится, весь как-то клонится вперед, словно вот-в
от рухнет наземь, словно во лбу у него свинцовый груз… Шаги! Нет!… Да, шаги, к
ошачьи шаги наступающей ночи, вот что ее ждет… Где же Оливье, где он?… Что о
н опять натворил такого, если не смеет поднять глаз на родных, на отца?… Во
т уже сутки, как его нет! Двадцать четыре часа!… Какая ответственность! А ч
то, если они его похитили, держат взаперти, мучают? Она вдруг увидела его т
аким, каким он был два года назад, да, именно два года назад, когда Кристо но
чевал у них в подвале. Подросток в смятых узких брючках, которые, казалось
, вот-вот лопнут и обнажат его дерзкую ребяческую худобу. С тех пор он выро
с, раздался в плечах, но кожа все такая же нежная, девичий румянец. Он будет
красавцем, если вообще будет… Она гнала от себя мысль о том, что, возможно,
уже сейчас творят над этим телом… А что, если зажечь все лампы, может быть,
свет прогонит прочь призраки? Нет, при свете она разглядит их еще яснее, во
всей их реальности. Кровь, раздробленные кулаком зубы, крики, нечистоты…
Темнота хватала ее за горло. Слабеющей рукой Натали нащупала выключател
ь, зажгла лампу… Голем расхохотался ей прямо в лицо, и, когда вошел Луиджи,
Натали вскрикнула: Луиджи был похож на Голема.
Ц Что с тобой? Ц испугался Луиджи. Ц Натали, родная! Тебе плохо?
Да, ей было плохо, да… Она стала рассказывать, быстро-быстро. Мир, в котором
мы живем, этот мир Ц самый ужасный из всех ужасов. Луиджи! Луиджи! Здесь бы
л Рене Луазель… с тех пор прошла целая вечность, он сказал, что позвонит, и
вот ничего… Ничего, ничего, никаких новостей…
Луиджи держал руку Натали, водил ее кистью по своим колючим щекам, облысе
вшему лбу… Мы подумаем, говорил он, подумаем… Может быть, стоит порасспро
сить Кристо? Он наблюдательный человечек, и если даже Оливье ничего ему н
е говорил… Нет, нет, Кристо расспрашивать нельзя, он непременно заподозр
ит неладное, и неизвестно, как это на него подействует. Когда ему сообщили
, что Оливье послали по делам, Кристо, по словам отца, так па него поглядел…
Давай пощадим хоть Кристо. Видишь, до чего доводит политика… Не говори гл
упостей, Луиджи, нельзя жить так. Впрочем, как ни старайся, все равно от это
го не уйдешь. А что, если позвонить Луазолям? Нет, нет, не надо, ты сам понима
ешь, что при каждом телефонном звонке они пугаются, надеются… Ох уж мне эт
и семьи, погрязшие в политике! Вот к чему это ведет, ребятам приходится жит
ь в такой атмосфере, что в конце концов собственная бабушка кажется заме
шанной в похищении детей. Как в страшной сказке… Ладно, Луиджи, если тебе т
ак легче, ворчи, пожалуйста, ворчи, но ты мне рвешь сердце. Лишь бы с ним все
обошлось благополучно. А что они будут говорить, когда он вернется? Лишь б
ы вернулся, а там посмотрим. Нет, но что все-таки он скажет товарищам? Да нет
, он вернется, обязательно вернется…

XXVIII. Юноша и стыд

Оливье вернулся. Натали узнала об этом из короткого телефонного разгово
ра. Потом получила записочку от Рене Луазеля: не посоветует ли она, кто бы
мог отвезти Оливье в Швейцарию? И чтобы не расспрашивал ни о чем. Натали об
ещала подумать.
Кто? Лебрен? Василий?… Возможно, Лебрен на подозрении, а что будет, если его
остановят на границе? Василий… такси, впрочем, Василий… Возможно, все-так
и… Что ж, тогда Луиджи! Да, это будет куда надежнее. Так-то так, но, может быть
, Василий? Или Лебрен? У всех есть машина, а когда вам нужно… Клода принимат
ь в расчет нельзя, Вакье занят в клинике по горло… А действовать надо спеш
но, очень спешно. Натали остановила свой выбор на Василии, набрала номер т
елефона, но, услышав «Алло!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80