И когда Джеймс взмыл в воздух, помолчав,
добавил:
- Подозреваю, что ты смертельно устала.
- Ну, не особенно. Я еще слишком взвинчена... Нет, черт возьми,
слишком счастлива, - она сжала мне руку. - Но ты, любимый мой, бедный
мой...
- Я чувствую себя прекрасно, - ухмыльнулся я. - Завтра мы можем
встать поздно. Выспимся.
- Мистер Матучек, о чем вы думаете?
- О том же, о чем и вы, миссис Матучек.
Догадываюсь (в лучах луны было плохо видно), что она залилась
румянцем.
- Понимаю. Очень хорошо, сэр.
Все вышло так, как мы и предвидели.

18
Мы вернулись домой. На лето устроились на работу. И уволились, когда
осенью вновь начались занятия. Ничего особенно серьезного, но, например,
когда Джинни забеременела, нам пришлось продать ковер. С другой стороны,
за эти два года семейной жизни с нами не происходило ничего
захватывающего, когда мы оставались наедине.
А потом сиделка подвела меня к кровати, на которой лежала моя
любимая. Ее всегда великолепного цвета лицо было сейчас белым от
вынесенных страданий. Но огнем пламенем разбросанные по подушке волосы, и
хотя на глаза не опускались веки, никогда они еще не сияли таким ярким
зеленым светом.
Я наклонился, так нежно, как мог, и поцеловал ее.
- Эй, ты, - прошептала она.
- Как ты себя чувствуешь? - единственное, что пришло мне в голову,
так этот дурацкий вопрос.
- Прекрасно, - она рассмеялась, а потом принялась меня рассматривать.
- Но ты выглядишь так, будто вся эта чушь имеет под собой основания.
Действительно, многие акушеры, когда рождается ребенок, укладывают
отца в постель. Но наш врач следовал наиболее распространенному убеждению,
что максимум симпатической помощи жене я оказываю, когда потею в приемной.
За последние месяцы я с таким остервенением учил все, относящееся к этому
вопросу, что стал чуть ли не специалистом. Первые роды для такой высокой и
тонкой женщины, как Джинни, должны быть трудными. Она восприняла это со
своим обычным хладнокровием. В предсказании обратила внимание не только на
то место, где руны указывали пол ребенка. Ибо только зная его, мы не
опростоволосимся с выбором имени.
- Как тебе понравилась наша дочь? - спросила она.
- Великолепна, - сказал я.
- Лжец, - она тихо рассмеялась. - Еще не было мужчины на свете, не
ужаснувшегося, когда ему сказали, что теперь он должен именоваться отцом
сморщенного комка красной плоти, - ее рука потянулась к моей. - Но она еще
станет красивой, Стив. Она такая беспомощная. Для нас она самая прекрасная
на свете.
Я сказал себе, что не стоит орать прямо здесь, где в палате полно
матерей. Спасла меня своим скрипом нянька:
- Я думаю, вам лучше пока оставить вашу жену в покой, мистер Матучек.
И доктор Акман предпочел бы, чтобы свидание закончилось. Ему пора идти
домой.
Он ждал меня в помещении записи имени новорожденных. Я вошел,
звуконепроницаемая дверь захлопнулась, и нянька запечатала ее, оттиснув на
воске звезду Давида. Это была современная больница, здесь принимались все
меры предосторожности. Томас Акман был седой, угловатый человек шести
футов росту. Он напоминал скалу. У него были свободные манеры. Было видно,
что он несколько устал. Я заметил, что под украшенным знаками зодиака
халата медика на нем были одеты белые парусиновые брюки и рубашка без
галстука. Это не считая амулета, Конечно.
Мы пожали руки.
- Все идет хорошо, - заверил он. - Получены результаты лабораторных
анализов. Как вы понимаете, поскольку в роду матери не было
человеко-зверей, ваши дети не станут прирожденными волками-оборотнями. Но
так как девочка унаследовала от вас комплекс рецессивных генов, она будет
легко поддаваться заклинаниям трансформации. Это - определенное
преимущество, особенно, если, она подобно матери, изберет профессию
волшебницы. Но это же означает, что должны быть приняты некоторые
предосторожности. По сравнению с другими она будет более подвержена
сверхъестественным влияниям.
Я кивнул. Мы с Джинни наверняка неподобающе часто принимали участие
во всех нежелательных для нас приключениях.
- Выдайте ее замуж за подходящего человека, - пошутил Акман, - и у
вас будут внуки, волки-оборотни.
- Если она окажется похожей на мою старуху, - сказал я. - То, боже,
помоги тому бедняге, которого мы заставим на ней жениться, - говорил я
это, чувствуя себя полнейшим идиотом. - Послушайте, доктор, мы оба устали.
Давайте оформим документы новорожденной и кончим с этим.
- Согласен, - он сел за стол. На пергаменте уже были написаны имена
родителей, дата рождения и официальный порядковый номер, под которым
ребенок числился среди других новорожденных. - Как вы решили ее назвать?
- Валерия?
- Что ж, я предполагал, что ваша жена выберет что-то вроде этого. Ее
идея, не так ли? А второе имя?
- Э... Мери. Мое решение в честь моей матери, - я понял, что снова
бормочу чушь.
- Хорошая мысль. Если ей не понравится причудливая "Валерия", будет
называть себя вторым именем. Хотя подозреваю, что ей понравится. - Он
сунул пергамент в машинку, впечатал оставшиеся сведения, вздохнув, передал
документ мне (при этом просыпал на него пепел из пепельницы). Очень
торжественно сложил первичное свидетельство с отпечатками пальцев моей
дочери.
- А подлинное имя?
- Викторикс.
- А?
- Это имя всегда нравилось Джинни.
Валерия Викторикс. Последний римский легион в Британии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96