Он выстрелил. Пуля пронзила тело, оставив зазубрину острой боли. Я
зашатался. Но он не знал, как ему следует обращаться с оборотнем. Ему бы
упасть на колено и стрелять безостановочно, пока не настанет черед
серебряной пули. В случае необходимости ему следовало отбиваться от меня -
пусть даже штыком - и продолжать стрелять. А этот... Он бежал ко мне,
взывая к аллаху своей еретической секты.
Мои мышцы сжались, и я рывком бросился на него. Проскользнув под
штыком, под дулом, я ударил сарацина так, что выбил оружие. Но
недостаточно сильно, чтобы свалить его. Он устоял, вцепился в мое тело и
повис.
Я полукругом занес левую заднюю лапу за его щиколотку и толкнул. Он
упал, я оказался сверху. Позиция, к которой всегда должен стремиться
ввязавшийся в рукопашную оборотень. Я мотнул головой и, оставив на его
руке глубокую рану, вырвался из захвата.
Но прежде, чем я успел расставить все точки над "и", навалились еще
трое. Их саперные лопатки заходили взад-вперед, вонзались мне в ребра
снова и снова. Обучали их вшиво. Я прогрыз себе дорогу из этой "кучи малы"
(к тому времени их накопилось уже с полдюжины) и вырвался на свободу.
Сквозь запах пота и крови я уловил еле слышное дуновение духов
"Шанель N 5". Про себя я рассмеялся. Вирджиния, оседлав метлу, в футе над
землей на скорости обогнула свалку и была уже в Тролльбурге. Теперь моя
задача - унести ноги и увести погоню. И при этом не словить серебряную
пулю.
Я завыл, чтобы поиздеваться над теми, кто высыпал из стоящих вдали
зданий. И прежде, чем припустить через поле, дал хорошенько рассмотреть
себя. Я бежал не спеша, так, чтобы они не потеряли меня, делая зигзаги,
чтобы в меня не попали. Спотыкаясь и вопя, они мчались следом.
Все, что могли они знать - совершен налет десантников. Их патрули
перегруппировались, весь гарнизон был поднят по тревоге. Но наверняка
никто, за исключением нескольких отобранных офицеров, не знает об ифрите.
И никто из этих офицеров не осведомлен, что мы получили о нем сведения.
Так что догадаться, что мы задумали, невозможно. Может быть, нам удастся
осуществить эту труднейшую операцию...
Что-то внезапно устремилось на меня сверху. Один из проклятых ковров.
Он пикировал, словно ястреб, винтовки выплевывали огонь. Я кинулся по
ближайшей ведущей к лесу тропинке.
Под деревья! Дайте мне хотя бы пол-елочки, тогда я...
Не дали. Я услышал звук прыжков за спиной, учуял едкий запах. И
захотелось скулить. Тигр-оборотень способен мчаться так же быстро, как и
я.
На мгновение вспомнился старик-проводник, который был у меня на
Аляске. Если бы в мгновение ока он оказался здесь! Он был
оборотень-медведь кодьяк. Затем я развернулся и встретил тигра раньше, чем
он успел наброситься на меня.
Это был огромный тигр, фунтов 500, не меньше. В глазах его тлел
огонь, клыки были просто громадные, он занес когтистую лапу, способную
переломить мне хребет. Я кинулся вперед, укусил его и отскочил, прежде чем
он успел ударить. Частью своего сознания я слышал, как враги ломились
через подлесок, пытаясь отыскать меня. Тигр прыгнул. Я уклонился и
бросился к ближайшим зарослям. Возможно, я сумею пробраться там, где он не
сумеет. Он несся между деревьями за мной, бушевал и ревел.
Я увидел узкую щель между двумя гигантскими дубами. Слишком маленькую
для него щель, и кинулся туда. Но она оказалась маловатой и для меня. За
те полсекунды, что я протискивался, он догнал меня. В голове у меня
взорвались и потухли огни.

4
Я находился вне времени и пространства. Само мое тело отделилось от
меня, а может, это я отделился от тела.
Как мог я осознать бесконечную вечность темноты и холода, этой
пустоты, коль скоро у меня не было соответствующих понятий? Как я мог
испытать отчаяние, коль скоро был ни что иное, как точка, затерявшаяся в
пространстве или во времени?.. Нет, даже не так. Ибо здесь не было ничего.
Ничего, что можно было бы осознать, ничего, что можно было бы любить,
ненавидеть или бояться. Ничего, о чем можно было бы хоть как-то поведать
словами. Мертвец ощущал бы себя менее одиноким, ибо единственное, что
существовало во всей вселенной - был я.
Отчаяние.
Но в то же время, а может, на квадриллион лет позже, или и то, и
другое вместе, ко мне пришло сознание еще чего-то.
На меня глядел солипсист. Беспомощный, практически ничего не
осознающий, я мог лишь прикоснуться к его сознанию. Такому бесконечному,
что не оставалось места даже надежде. Я вращался в бурных течениях его
мыслей, слишком чужих, слишком огромных и непонятных, чтобы надеяться на
спасение. Будто слышал урывками рев ледовитого океана. В котором тонул...
...опасность. Этот и те двое. Определенно, они могут быть ужасно
опасны... Не в данный момент, когда они всего лишь способствуют
уничтожению плана, и без того обреченного на уничтожение, нет, позднее,
когда созреет следующий план. Великий план, в котором эта война - всего
лишь первая страница... Что-то в них предостерегает, пусть и слабо, об
опасности...
Если бы только я мог более ясно видеть во времени устранить,
уничтожить... что-то нужно сделать до того, как возникнет и возрастет их
потенциальная возможность... но сейчас я еще не могу ничего... может быть,
как это случается на войне, их убьют... если нет, мне следует запомнить
их, и попробовать сделать что-то позднее... сейчас у меня слишком много
иных дел, я должен сохранить семена, посаженные мною в этом мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96