Всегда под
рукой были священники, прислужники, псаломщики, пилигримы, всегда под
рукой, чтобы заменить усталого певца или певицу. Любого и любую из
участников хора. Мне стало не по себе, как подумал, что дни и ночи на
пролет людям приходится слушать гимны.
Если человек живет в Силоаме, пусть даже не иоаннит, вероятно его
сознание скоро перестанет воспринимать это пение. Но разве не будут
постоянно проникать эти звуки в его думы, сны, грезы. Наконец в саму душу?
Я не мог объяснить, что я сейчас чувствовал. Словами этого не
выразишь. Но с каждым ярдом ощущение делалось все сильнее. Ощущение
враждебности?.. Или истины, которую я просто не способен воспринимать?
Привратник в воротах был приятным на вид молодым человеком. Волосы
как пакля и голубые глаза. Такое в этих краях дружелюбие, таких
американцев любил описывать Уолт Уитмен. Я припарковал метлу (участок был
огромен, пуст, погружен во тьму), подошел к нему и спросил, можно ли
войти. Мгновение он рассматривал меня, потом небрежно сказал:
- Вы не причастник, не так ли?
- Н-нет, - я был несколько ошеломлен.
Он захихикал.
- Да разве я знаю? Мне чего? Подождем, когда они закончат молиться
Марии, потом войдем.
- Извините, я...
- Все, ладно. Веди себя тихо, никто ничего не заподозрит. В теории ты
все равно проклят. Сам то я в это не верю. Знаешь, чего я думаю? Моя
девушка-методистка. Священники тянут волынку, не разрешают мне жениться на
ней. Но все равно не поверю, что ей гореть в аду, - тут он понял, что
слишком распустил язык. - Чего это ты явился так поздно? туристы обычно
бывают у нас в дневное время.
Я решил, что он не принял обет, просто вольнонаемный. И не более
фанатичен, чем обычный вольный христианин. Короче говоря, принадлежит к
тому большинству, какое есть в любой организации, в любой стране. Я был
готов к такому вопросу и ответил:
- Я путешествую по делам. Получил указание посетить ваш город сегодня
рано утром. Задержался и прилетел сюда только сейчас. Ваш хор так
знаменит, что не хотелось бы упускать случая прослушать ее.
- Спасибо, - он протянул мне брошюру. - Правила знаешь? Входить и
выходить через главный вход. Займешь место в языческом... Э... Туристском
приделе. Не шуметь, не фотографировать. Когда захочешь уйти, иди тихо тем
же путем, которым пришел.
Я кивнул и пошел к двери. Замощенный двор, на нем - вспомогательные
здания, выстроившиеся квадратом вокруг собора. Там где здания не
соединялись впритык, между ними поднимались стены, оставляя лишь три
прохода. Ворота в них были закрыты на проволоку. Учрежденческие, жилые,
складские здания выглядели одиноко. Точнее - однообразно. Кое-где
виднелись фигуры неспешно идущих куда-то людей. Мужчин трудно было
отличить от женщин. И на тех, и на других были одинаковые рясы с
затеняющими лица капюшонами. Мне вспомнилось, что иоанниты никогда не были
замешаны в любовных скандалах. И это при том, что они практиковали как
секс, так и безбрачие. Ну хорошо, их монахи и монахини не просто прошли
посвящение. Они посвящены. Иоаннизм превзошел баптизм и оставил далеко
позади обычные ритуалы и элементарную перемену имени (последнее
соответствовало принятой в петристских церквях информации. Кстати, прежнее
имя оставалось и использовалось во взаимодействиях со светскими властями).
Годами посвященные умерщвляли плоть, дисциплинировали дух, занимали свой
мозг тем, что их святые книги называли божественным откровением, а
неверующие именовали претенциозной чепухой. Верующие же, принадлежащие к
другим церквям, нередко считали это "откровение" нераспознанным
дьяволопоклонством...
Да провались оно, подумал я. Мне необходимо сконцентрироваться на
том, что я обязан сделать. Нет сомнения, эти тихие, унылые фигуры в рясах
в случае нужды будут действовать быстро и энергично. Невозможно отрицать
подавляющее впечатление, производимое вблизи собора. А доносившееся из
него песнопение заставляло думать, что оно заполняет всю ночь.
Сохранившиеся у меня чувства волка начали отказывать. И хорошо, потому,
что это пугало чуть ли не до смерти. Кожа покрылась едким потом. Холодные
капли струйкой сбегали по телу. Резкий запах пота бил в ноздри. Весь мир
окутался дымкой нереального. Весь мир заполнила безжалостная мелодия.
Но Валерия осталась в аду. Я остановился там, где смутно колеблющийся
свет был сильнее всего, и прочитал брошюрку. В ней меня вежливо
приветствовали и излагали те же правила поведения, о которых мне поведал
привратник. На задней обложке был начерчен поэтажный план базилики
главного здания. Схема других помещений не приводилась. Было ясно, что на
всех этажах, как северной, так и южной стороны находятся много других
помещений. Есть они и в башне и даже в куполе. Не составляло секрета, что
под собором располагались обширные подземелья. Там проводились обряды.
Некоторые обряды во всяком случае. Что я еще знаю? Ничего. Чем выше
духовная ступень, тем больше тайн святилища открывается посвященному. А в
самые тайные святилища вход открыт только адептам, и лишь они знают, что
там происходит. Я поднялся по ступеням собора. Огромные двери были
открыты. По обеим их сторонам торчали два здоровых монаха. Монахи стояли
неподвижно, лишь глаза обыскивающе скользнули по мне.
Длинный, с низко нависшим потолком стерильно чистый вестибюль был
совершенно пуст, если не считать купели со святой водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96