Бом: Согласен. Мысль — это ограниченный порядок, она относительна. Кришнамурти: Вот именно. Так что тут должен быть порядок, который... Бом: ...свободен от ограниченности. Кришнамурти: Да. В нашей повседневной жизни нам нужен такой порядок, который не допускает какого то бы ни было конфликта, противоречия. Бом: Возьмем порядок мысли. Когда она разумна, в ней есть порядок. Но когда есть противоречие, порядок мысли прекращается, мысль уже достигла своего предела. Мысль работает, пока не столкнется с противоречием, и тут ее предел. Кришнамурти: Так что если в моей повседневной жизни полный порядок, без какого-либо нарушения, конфликта, то имеет ли отношение этот порядок к тому порядку, который никогда не кончается? Не может ли тогда это необыкновенное нечто как безмолвный внутренний импульс порядка оказывать свое воздействие на мою повседневную жизнь, если у меня имеется внутренний, психологический порядок? Вам понятен мой вопрос? Бом: Да. Мы, например, сказали, что вулкан есть проявление всеобщего порядка универсума. Кришнамурти: Совершенно верно. Или тигр, убивающий оленя. Бом: Вопрос тогда в том, возможно ли, чтобы и человек в своей обычной жизни подобным же образом соответствовал всеобщему порядку. Кришнамурти: Да, именно так. Иначе я не вижу смысла в другой жизни — жизни универсума. Бом: Согласен, она не имеет тогда никакого смысла для человеческого существа. Видите ли, некоторые люди тут могли бы сказать, кто заботится об универсуме. А наше дело — это наше общество, и то, как мы действуем. Но наша деятельность безуспешна, потому что полна противоречий. Кришнамурти: Очевидно. Это то, что говорит мысль. Таким образом, универсум, который представляет всеобщий порядок, действительно воздействует на мою повседневную жизнь. Бом: Да. Ученые, я думаю, могли бы спросить, в чем это выражается. Видите ли, можно было бы сказать: «Я понимаю, что универсум материален, и что законы материи оказывают свое действие на нашу повседневную жизнь. Но не совсем ясно, как он воздействует на ум; и существует ли этот абсолютный ум, который воздействует на повседневную жизнь». Кришнамурти: О! Что такое моя повседневная жизнь? В ней нет порядка, это лишь цепь реакций. Не так ли? Бом: Согласен. Обычно это именно так. Кришнамурти: А мысль постоянно борется за то, чтобы в нашу жизнь внести порядок. Но когда она его создает, то это все еще беспорядок. Бом: Потому что мысль всегда ограничена собственными противоречиями. Кришнамурти: Разумеется. Мысль всегда создает беспорядок, потому что сама по себе она ограниченна. Бом: Как только она пытается превысить свой предел, она становится дисгармоничной. Кришнамурти: Верно. Я понял, я в это углубился, у меня было озарение, и в моей жизни появился определенный порядок. Но он все еще ограничен. Я это сознаю и говорю, что мое существование ограниченно. Бом: Некоторые люди могли бы с этим согласиться и спросить: «А почему вам не хотелось бы большего?» Кришнамурти: «Большего» для меня не существует. Бом: А другие могли бы сказать: «Мы были бы счастливы, если бы могли в материальной жизни иметь настоящий порядок». Кришнамурти: Я и говорю, давайте его создадим! Он должен быть создан! Но надо понимать, что само установление порядка ограниченно. Бом: Да, даже высочайший порядок, который мы можем создать, будет ограниченным. Кришнамурти: Ум сознает собственную ограниченность и говорит: «Давайте выйдем за ее пределы». Бом: Почему? Некоторые люди сказали бы, что можно быть счастливыми и в существующих пределах, которые можно постоянно расширять, стараясь прийти к новым идеям, к новому порядку? Художник тогда откроет новые формы в искусстве, ученые — новый тип исследования. Кришнамурти: Но все это по-прежнему будет ограниченно. Бом: Часто бывает такое чувство, что мы многого можем достичь, и мы соглашаемся с тем, что это возможно. Кришнамурти: Вы имеете в виду, что мы должны примириться с человеческой обусловленностью? Бом: Да, люди сказали бы, что человек вполне может поступать лучше, чем он поступает. Кришнамурти: Да, небольшое преобразование, небольшое улучшение. Но это все та же человеческая обусловленность. Бом: Некоторые люди думали бы об огромных преобразованиях. Кришнамурти: Но это все же ограниченно! Бом: Да. Давайте попытаемся пояснить, что неправильно в ограниченности. Кришнамурти: В ограниченности нет свободы, есть лишь ограниченная свобода. Бом: Да. Итак, мы подошли к вопросу о пределах нашей свободы. Что-то заставляет нас реагировать, а, реагируя, мы вновь погружаемся в противоречия. Кришнамурти: Да, но что происходит, когда я вижу, что всегда двигаюсь внутри определенного пространства? Бом: Тогда я испытываю ограничивающее воздействие определенных сил. Кришнамурти: Ум неизменно этому сопротивляется. Бом: Это очень важно. Вы видите, — ум хочет свободы. Верно? Кришнамурти: Вне сомнения. Бом: Значит, свобода — это высочайшая ценность. Можем мы с этим согласиться и принять это как факт? Кришнамурти: Иначе говоря, я сознаю себя узником этой ограниченности. Бом: Некоторые люди к этому уже привыкли, и они скажут: «Я согласен». Кришнамурти: Не хочу я мириться с этим! Мой ум говорит, что это тюрьма, что должна быть свобода. Я — узник, и моя тюрьма очень приятна, очень благоустроенна и прочее. Ум по-прежнему ограничен, хотя и говорит, что за пределами всего этого должна быть свобода. Бом: Какой ум это говорит? Отдельный человеческий ум? Кришнамурти: Кто говорит, что должна быть свобода? О, это очень просто. Сама боль, само страдание требуют, чтобы мы вышли за пределы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125