Тогда сочувствующий советской
власти нэпман Гуськов арендовал все помещения первого этажа
уездного театра профпропаганды и устроил в них уютный трактир,
где жирновчане и гости города могли преспокойненько откушать
щец, погонять чаи или сообразить, если возникнет охота. И все
это в одном месте. Красота! Но как эта "красота" возникла в уме
нэпмана Гуськова, как оказалась в его смекалистых мозговых
извилинах? Ответ один: стечение обстоятельств.
Великий, всемогущий Случай казнит и милует, забрасывает
каменьями и осыпает золотым дождем, ничего тем не менее не
оставляя в вечную собственность.
Случай соединяет и разъединяет людей. Два гражданина -
один из Сухого Лога, а другой из Кислодрищенска - вдруг
встречаются в суруханском привокзальном ресторане и становятся
друзьями по гроб жизни. Юноша и девушка, подобно сотням тысяч
таких, как они, сходятся, влюбляются и в какой-то роковой час
расходятся. Подозревают ли они, что находятся во власти Случая?
Рождаются дети, стреляются молодые люди, ни c того ни c сего
травятся очаровательные мадемуазели.
Стечение обстоятельств, Судьба властвует над гражданами
Страны Советов, управляет ими, вводит в искушение и сокрушает
двояко - отказывая в желаниях или, напротив, исполняя их.
Одни стремятся к тихой, спокойной жизни, другими движет
энтузиазм, третьи мечтают о портфеле и кресле, четвертые
гоняются за большими деньгами, пятые... пятые гоняются за
четвертыми.
В чрезвычайно ляпсусной ситуации оказался немолодой уже и
полулысый гражданин. Его уволили со службы при таком стечении
обстоятельств, что, если бы узнал об этом Карл Маркс, он
немедленно предал бы анафеме "Манифест Коммунистической партии"
и подался бы в сапожники. Но создатель "всесильного учения" не
мог разглядеть эту историю даже в своих лукавых диалектических
снах, так как дело было весной 1931 года в узбекском городе
Газганде...
Глава XV СЧЕТОВОД ПЕРВОГО РАЗРЯДА
Полулысый человек c желтыми пшеничными бровями над мелкими
белыми глазками и c такими же желтыми английскими усиками, а
манерами, присущими только советским конторским служащим,
проснулся от оглушительного звона будильника. Протяжно зевнув,
он машинальным движением руки подавил усердие звонка и бодро
встал c кровати. За комплексом гимнастических упражнений
последовало одевание и весьма легкий завтрак.
Вскоре из трехэтажного рабочего общежития вышел полулысый
человек c достоинством, отраженном на красном железопартийном
лице, в белой рубашке, убогих светлых брюках, поношенных
парусиновых туфлях и c небольшим, местами обшарпанным
крокодиловым портфелем под мышкой. Сделав несколько шагов, он
остановился и тихо сказал самому себе:
- Сегодня понедельник. Кому в лес, кому по дрова, а я
вынужден проверить чемодан.
После этих слов человек в парусиновых туфлях продолжил
движение по проспекту имени Социализма.
Было раннее, дышащее свежестью, среднеазиатское утро. Заря
разливалась, лаская красными лучами полноценное, без единой
тучки, небо. Под нежно греющим алым солнцем вспыхивали
серебристо-зеленые факелы тополей, на стенах домов трепетали
слабые тени. Легкий ветерок, пахнущий жасмином, навозом и
гниющими абрикосами, свободно гулял по проспекту имени
Социализма.
Прибавив шагу, человек в парусиновых туфлях свернул на
узкую улочку c глинобитными заборами и, дойдя до ее конца,
очутился между седельной мастерской "Вольтижер Востока" и
магазинчиком "Газгандский книготорг". Пройдя еще метров
двадцать, он остановился.
Слева располагался туземный базар - целый город c
торговыми улицами, переулками и тупиками. Городские власти
собирались соорудить на этом месте Коопцентр, но деньги,
ассигнованные на строительство, были до последней копейки
угроханы на постройку здания Ирригационного института. Поэтому
на базарной площади, как в старые байские времена, праздно
шатались ватаги гуляк, перекатывались
"селям-алейкум"-"алейкум-селям", раздавались звонкие
восклицания водоносов, и лесопильное "и-а" ослов. Пахло кебабом
и уксусно-шашлычным дымом. Человек в почтенных летах c широким
лизоблюдским лицом махал над высоким мангалом небольшой
фанеркой и часто вскидывал на проходивших граждан свои узенькие
приживальческие глазки. Неподалеку от приживальческих глазок
прыгала стайка молодых узбечек без паранджей, c окрашенными
сурьмой бровями и румяными щечками. Женщина шахерезадного вида
в цветном вычурном платье пекла лепешки в глиняной печке.
Какой-то славный узбек, напоминающий обликом странствующего
аскета, но c лукавыми черными глазами ударял по струнам
танбура. Возле него на земле ютилась расписная пиала c
недопитым зеленым чаем. Мелодию, исходившую из аскетского
танбура, внимательно слушала стройная, как газель, тюрчанка. На
тюрчанку, томясь от соблазна, смотрел толстый, покрытый
азиатским загаром мужчина в штанах c широким шагом и халате,
подпоясанном кушаком вокруг. Благоухало мускусом, миндалем,
розовым маслом и прочими пряностями. В пестрой сутолоке базара,
среди тесных шелковых, седельных, красильных и ковровых рядов,
движущихся стопок горячих лепешек и узкогорлых кувшинов,
мелькали халаты особого покроя, узорчатые тюбетейки, кисейные
чалмы, шальвары и ишаки c длинными ушами. Гончарники колотили
палочками по своим горшочкам, рождая звонкую дробь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100