И казалось, что нет такой силы, которая могла бы
противиться сложившемуся положению вещей.
Когда из редакции началось бегство сотрудников и тираж
газеты упал до десяти тысяч, когда "трудармейская" акула пера
репортер Аполлинарий Холодный вместо передовых статей принялся
строчить донос на редактора, начинающийся со слов "Очередной
номенклатурный дурень...", в кабинете c выцветшими занавесками
появился призрак первого в истории человечества вождя мирового
пролетариата Владимира Ильича Ленина.
Агеей Трифонович сидел за письменным столом и преспокойно
отдавался чтению брошюры московских литгениев "Котлован
победы". Увидев призрака, он изменился в лице, в глазах
выразилось крайнее недоумение, сердце сжалось, коленки
задергались, а руки совсем машинально швырнули брошюру в
сторону.
- Владимир Ильич? - выжал из себя главред.
Вождь кинул на него победоносный взгляд и без промедлений
приступил к существу дела.
- Основной пйичиной, заставившей меня подняться со
смейтного одйа, послужила ваша безалабейность!
Нет, это был не обыкновенный призрак, изо рта Ильича пламя
не полыхало, глаза не светились. Вид у Ленина был такой же, как
на фотографии, висевшей рядом c пальто, простреленным эсеркой
Каплан, в музее Ленина в Москве: слегка наклоненная голова,
долгий, задумчивый, ушедший в себя взгляд. Лицо было светлым,
совсем не желтым, то есть на слоновую кость оно никак не
походило. Сам Ильич был, как всегда, в черном костюме, черном
галстуке, черном жилетике c черными пуговицами и черном пальто
внакидку.
- Это же нереально! - громко воскликнул Аггей
Трифонович.
Владимир Ильич посмотрел на Длинноногова ввинчивающимся в
него взглядом. Он любил так смотреть. Выдержав долгую паузу, он
ехидно улыбнулся и c увлечением втемяшил:
- Йеальность это только то, в чем мы себя убеждаем. Шучу,
батенька, шучу. Но я - здесь. Значит, я существую.
- Неужели это вы? - вторично воскикнул Длинноногов.
- Вы что ж думаете, что я пойожден вашим йазгойяченным
вообйажением?
- Вы - фантом!
- Я вождь! Вождь мийового пйолетайиата! Не ждали, товайищ
йедактой, вождя?
- Отдохнули бы, Владимир Ильич, - беспечно заметил
Длинноногов, - поехали за город c девочками.
Ленин бросил на редактора недоуменный взгляд и во весь
голос возбужденно вскрикнул:
- Вот именно, батенька мой, c де-во-чка-ми! А не c этой
политической пйоституткой Тйоцким!
- Троцкого давно сослали.
- Сослали, вы говойите? А почему не йастйеляли? Его надо
пйенепйеменно йасстйелять! Пять лет йастйелла - и басточка!
- Владимир Ильич, - глупо продолжал Длинноногов,
чувствуя легкое головокружение, - каждый должен быть на своем
месте: вы в мавзолее, я здесь, в кабинете.
Ленин, удивленный странными словами редактора, покраснел,
сощурил один глаз и посмотрел на главреда точно так же, как
главврач немешаевского Дома скорби профессор Мешочников смотрит
на своих пациентов, когда те ему говорят: "Сволочь вы
проклятая, профессор! Заканали мы от вашей кашки!", но быстро
собрался, краска сбежала c его лица.
- Как же, батенька, я могу быть в мавзолее, когда вы у
себя в кабинете занимаетесь ейундой?
Аггей Трифонович задвигал губами так, точно горел желанием
сдуть со щеки комара.
- Мы работаем, товарищ Ленин! Освещаем... нищь и оголь.
- Йаботаете? Вы, товайищ, не йаботаете! Вы, товайищ
Длинноногов бездельничаете! Вы в гейоическую эпоху котлованов и
подъемных кйанов вносите йазвйят в советскую пьессу! И я вас от
души ненавижу.
- Владимир Ильич, извольте отправляться назад, в
мавзолей! - настаивал Аггей Трифонович. - Я не могу тут c
фантомом поднимать газету!
- Именно поднимать! - ничуть не смутился вождь. -
Непйеменно поднимать! На такую высоту, на котойой еще не стояло
человечество! Это вам, батенька, не в аквайиуме ноги мыть!
- Причем тут аквайиум? Я говорю про мавзолей!
- Как же я могу лежать в мавзолее, когда вы, словно
заноза в моем сейдце, тьевожите мозг вождя мийового
пьелетайиата?
- Ваше место под Красной стеной.
- А мы, майксистские начетчики, не потейпим, Аггей
Тъифонович, йазгильдяйства! Вот, напйимей, что вы тут читаете?
- Ильич взял книгу и перелистал ее. - А-а! "Котлован победы"!
Бйед! Йешительный бйед!
- Бред? - довольно усмехнулся Длинноногов. - Это не
бред! Это, товарищ Ленин, гениально!
Владимир Ильич приподнял голову, чуть прищурился, лицо его
выразило глубокую думу, затем властность.
- Так. Значит, хотите подискутийовать c вождем! А
понимаете ли вы, что дискутийуя c вождем, вы тем самым
йазвязываете мелкобуйжуазную стихию? - Владимир Ильич вытащил
блокнот и сделал в нем беглые записи. - Так и запишем, -
сказал он самоуверенным повелительным голосом. -
"А.Т.Длинноногов йазвивает мелкобуржуазную стихию..." Поставим
вопйос о вашем поведении на Совнайкоме!
- Простите, Владимир Ильич. Я зарвался.
- Будем вести йазговой начистоту?
- Будем, Владимир Ильич.
- Для чего, батенька мой, я вас учил? - гневно обрушился
на него вождь. - Почему вы не бойетесь за каждую пядь, за
полпяди, за четвейть пяди социалистического газетного сектойа?
Почему отступаете? Почему пйоявляете непоколебимую нейешимость?
Почему пйиукйашиваете в своей газетенке суйовую
действительность? А не есть ли это, Аггей Тьифонович, йавнение
на узкие места?
- Так ведь я...
Здесь, c присущей только Ленину быстротой переходов мысли
по путям отдаленных ассоциаций, Владимир Ильич выложил перед
редактором знаменитый план электрификации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100