За "миляйкарташевым" шел
магазин спорттоваров. На правой стороне находились большой
гастроном, банк, здание суда и табачный магазин. Александр
Иванович живо вспомнил уютный трактир, где можно было выпить
пива. Но сейчас было не до пива.
Накрутив, в общей сложности, километров тридцать c гаком
(гак равнялся трем), он повернул на 1-ю Мещанскую, зачем-то
плюнул на стены греческого посольства, прошел несколько
кварталов скорым шагом, юркнул в Колокольников переулок и,
остановившись у трехэтажного особняка c вывеской "Миир",
подумал так: "Опять этот Миир! Этот гусар говорил, чтоб я
поставил на нем метку. А почему именно на нем? Никогда раньше
не слышал. Что, черт возьми, это такое?.. По всей видимости "м"
означает "московский", или "московская", а может быть "моторы"?
Или "моем"? "Моем и индивидуально раскапываем"! Что же они
раскапывают? И почему индивидуально! Не понятно и уж больно
закомуристо".
У подъезда закомуристого особняка стоял черный "шевроле".
За рулем сидел важнецкого вида шофер, c таким приторным лицом,
что было ясно: в бумажнике у него благодать божия.
Корейко подошел к авто и вежливо поинтересовался:
- Скажите, товарищ, вы работаете в Миире?
Важный водитель c лицом, не истощенным умственными
упражнениями, подбородоком, как кошелек, и усами в аршин
выразил на своей морде отталкивающую физию, пригладил сначала
правый ус, затем левый, кинул на любопытного субъекта несколько
неуклюжий взгляд, кивнул, ответил грубо:
- Работаю. Конечно, работаю. Пыль дорожную жру, да уши
рву стонами клаксонов - вот моя работа!
- Извините за нескромный вопрос, товарищ, а чем
собственно занимаются люди в этом учреждении?
- Дядя, ты задаешь много вопросов! - прошипел сквозь
зубы водитель "шевроле".
"Сам ты дядя! Тоже мне племянник нашелся!" - подумал
Корейко, но промолчал.
- Иди, дядя, в контору, тама тебе все и скажут! -
зевнув, посоветовал водитель и, откинувшись на мягкую спинку,
задремал.
В вестибюле было по-деловому суетно. Туда, оттуда и сюда
метались курьеры. Кто-то лопал на ходу бутерброд, кто-то
кричал: "Да вы сами посмотрите, товарищи, на эту галиматью!"
Мимо Корейко несколько раз прошла важная и приятная во всех
отношениях персона - хранитель большой и круглой печати
товарищ Рыбкин-Мяскин.
- Гражданин, можно вас на минутку? - вежливо обратился к
хранителю печати Александр Иванович.
- А успеете? - капризно прогундел Рыбкин-Мяскин.
- Долго ли умеючи?
- Умеючи-то долго.
- Скажите, а это не Ковчег частников?
- Вы что - сбрендили?!
- Точно не Ковчег?
- Да нет же, я вам говорю!
За небольшим столиком сидело довольно легкомысленное
существо сорока лет - швейцариха в сером платке. Швейцариха
вязала носки. Время от времени она закрывала глаза и на всех
фыркала. Вошедший гражданин ей тоже не понравился.
- Что вы меня фотографируете? - спросила она c надсадой
в голосе.
- Мамаша, как пройти к председателю? - наивно и
трогательно спросил Корейко.
- Во-первых, я вам не мамаша, а во-вторых, поздоровались
бы сначала, гражданин.
"Колом бы по балде тебе дать", - подумал Корейко, а вслух
решился сказать мягко:
- Добрый день.
- Да какой же он добрый?!
- Как пройти к председателю?
- А вы не грубите! Вам к какому из председателей? К
Парфену Ферапонтовичу или Пахому Феофилактовичу?
- Кто ж из них главнее?
Швейцариха косо поглядела на Корейко.
- А я почем знаю? Поднимайтесь на третий, там их
приемная.
Александр Иванович замигал глазками, тихим тараканьим
голосом поблагодарил не очень-то вежливую мадам и медленно
направился к лестнице.
"Странно и закомуристо, - рассуждал он. - Учреждение
одно, а председателя - два! Это тебе не газгандский Пятьдесят
первый!"
На третьем этаже на Александра Ивановича налетел один из
миировских служащих c придурковатым носом и быстрыми
красноватыми глазками.
- Ага! Вот и вы! - радостно взвизгнул служащий. - У
меня из-за вас все нервы отвинтились!
- Какие нервы, товарищ?
- Как же какие! За ваш поступок, Ефим Агапович, башку
отломить надо! Вы знаете, что мне сказал Парфен Ферапонтович?
- Нет, я не знаю, что вам сказал Парфен Ферапонтович!
Дайте пройти...
- Конечно, не знаете. А как задарма провизионку получать,
вы знаете?
У Корейко больно зыныло в голове, и ему даже показалось,
что его башку перевязали тряпкой.
- Какую провизионку?
- Комиссия разберется, какую! Припаяет такой срок, что до
гроба помнить будете! Вы, товарищ Будомиров, под суд пойдете.
Досконально пойдете!
- Послушайте, я не Будомиров, я...
- Не Будомиров? Так, что ж вы мне голову битый час
морочите?
Придурковатый нос соколом шмыгнул на лестницу и, прыгая по
ступенькам, скрылся в небытии, оставив подпольного миллионера в
неописуемой растерянности. Покрутив головой так, что возникли
первые признаки тошноты, Александр Иванович приступил к поиску
приемной.
По обе стороны коридора шли двери, обитые дерматином, и на
каждой висели разнокалиберные таблички. В конце коридора на
подоконнике сидело четверо.
- ...Ну и приходим на Рогожское, - торопливо говорил
какой-то тип со скошенными к носу глазами. - Поначалу сказали,
что будут там хоронить. Потом оказалось, что на Калитниковском.
Ну, мы c товарищами пешкодралом... У пруда народу тьма!
Покойник на Боясова походил, но весьма растяжимо. Так и не
узнали, где его похоронили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100