- Я, товарищи, не виновен!
- Цацачка! - послышалось c верхних нар.
- Придержи язык, Червь! Не мути поганку.
Червь закрыл рот и сделал серьезное лицо.
- Ты какой масти?
- Я не понимаю... - слабо улыбнувшись, ответил
новенький.
- Политический, что ли?
- Меня обвиняют в глупости, - немного недоверчиво
пробубнил Корейко, - которую я никогда не совершал: они
решили, что я сжег портрет Ленина.
- Стало быть, мастью ты не вышел! - восторженно грянул
толстый зэк, обращаясь к сокамерникам. - Политический!
И тут со всех нар послышались возбужденные голоса.
- Кто? Этот-то пистон - политический?
- Кидала он!
- Крыса он, которая тошнит!
Корейко стоял, оперевшись о дверь, как оплеванный.
- Конь педальный!
- Рогопил!
- Ты только посмотри на него - зажрался в корень!
"Щас морду набьют", - вглядываясь в пустоту, подумал
Александр Иванович.
Когда страсти поутихли, новенькому указали место.
В камере пахло прелой кожей и парашей. За столом сидел
хмурый зэк c наколотой на правой руке той еще фразочкой: "Не
забуду мать родную!" На его небритом лице понятно было
написано, что маму свою он не то что не забудет, а не знал ее
вовсе. В лице его, кроме этого, было что-то дерзкое открытое,
удалое. C одной стороны, тип этот походил на амбала, но c
другой - на прокоцаного барахольщика. В темноте трудно было
разобрать.
"Пахан!" - почему-то подумал про него Корейко.
Пахан своими рысьими глазами посмотрел на новенького.
Корейко взглянул на пахана.
- Хочешь классно выпить и классно закусить? - заранее
улыбаясь, спросил пахан, обращаясь к новенькому.
Новенький был угрюм, бледен и сильно подавлен.
- Ну, допустим, хочу... - ответил он, пытаясь уйти из
поля зрения пахана.
- Так вот, это будут твои похороны!
Залп, громкий залп визгливого смеха огласил всю камеру. На
лице у Корейко, ко всему прочему, появилось тоскливое
выражение.
- Эй, Пархатый, - медленно заговорил пахан голосом,
полным ненависти и злобы, - обшманай этого!
- Этого? - сложив губы сердечком, угодливо произнес
Пархатый.
- Его!
Пархатый, он же зэк c крупным тупоумным лицом, подвалил к
новенькому.
- А ну-ка, цацачка, напряги ноги! - приказал он.
Корейко встал и состроил такую гримасу, что зэковский круг
вновь разродился хохотом. Пархатый под общий смех схватил его
за руку, но залезть в карман к этой самой цацачке не успел:
Александр Иванович не зря в свое время занимался
гимнастическими упражнениями - он был так силен, что сумел
нанести мастерский боксерский удар, который заставил Пархатого
занять неудобную позицию возле параши.
- Ах ты, фуфло! - отплевываясь, взвизгнул Пархатый. -
Пахан, это ж фуфло, а под цацачку косит.
- Пархатый! По-новой!
Корейко залепил по тупоумному лицу оглушительную плюху.
- Червь, помоги Пархатому!
Коренастый длиннорукий Червь спустился c нар.
Двое зэков, искоса поглядывая по сторонам, приблизились к
ошалевшему новенькому. Завязалась драка. Корейко нанес Червю
болезненный удар в плечо и сильной рукой оттолкнул его прочь,
Пархатого лягнул ногой по почкам и задел кулаком по красному
носу. Но силы были неравные. В конце концов новенького
скрутили. Червь и Пархатый подвели его к пахану.
- Без шорохов, цацачка! - хмуро и спокойно заскрипел
зубами пахан. - Ты не на ринге... Хочешь послушать лязг железа
о камень? - В его опытных руках сверкнуло тонкое острие ножа.
- На-ка, понюхай!
- Надзиратель! - глупо пискнул поверженный Корейко.
- Ах ты, сволочь, вертухаев звать?! - зеленея лицом,
заскулил Червь.
- Цацачка, еще один гудок c твоей платформы, и твоя
челюсть уходит первым рейсом! - стараясь не смотреть на
новенького, ощетинился пахан.
- Замочи его, пахан, замочи! - вскипел Пархатый.
- Заткнись, Пархатый! - наставительно промямлил пахан.
- Ладно... пусть живет, не видишь, политический он, дня через
три и так вальтанутым станет... Что в карманах?
- Пустой я, - запинаясь ответил новенький.
- Курево есть?
- Некурящий.
- Так, ладно, отпустите его.
Кодла разбрелась по своим местам.
- А кони-то у него ничего, - проехидствовал Червь,
приметив башмаки новенького, - на тебя, пахан!
- Не будь крысой, Червь! - ответил пахан раздраженным
тоном. - А ну, цыпочка, сымай кони!..
- Какие кони, товарищ?
- Ну шо ты на меня, тошнотик, косяка давишь? Я Кремль из
говна не леплю! Тошнит он тут "товарищами"! Кони, говорю,
сымай!
- Ты шо, белат, коньки откинуть хочешь? - прибавил
Червь.
Новенький все понял и, менжуясь, снял башмаки. "Ну, курвы,
чтоб я вас всех видел на одной ноге, а вы меня одним глазом!",
- презрительно подумал он, внутренне захлебываясь в слезном
океане отчаянья.
- То-то, дядя. - Червь засуетился и подал башмаки
новенького пахану. - Топчи, здоровый!
Александр Иванович молча устремил свой взгляд прямо перед
собой, ноги у него подкосились, он лег на нары, потер виски и
тяжело закрыл глаза. И стало ему так плохо, так скверно, что
даже показалось, что его сердце приколото к нарам длинной
булавкой, той самой - c алмазными шариками на концах, которую
дают сотрудникам ГПУ. Неудержимо клонило в сон, хотелось
забыться. Он свернулся клубочком, долго шептал, задремал, ждал
не долго, вот оно... вот оно... еще самую чуточку... сон
забежал в глаза, сжалился... миллионер начал выводить носом
арпеджио... и посетило Александра Ивановича связное сновидение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100