Двадцать девятого апреля, утром, в половине десятого, в
полном табачного дыма, кабинете управляющего подотделом сбыта
раздраженно зазвонил телефон.
- Необходимцев у аппарата, - c достоинством проговорил
Константин Николаевич.
- Аркадия Борисовича, - попросила трубка.
- Тут вас спрашивают, - передавая трубку Оконникову,
тихо сказал Необходимцев.
- Меня? - c удивлением поднял брови Оконников.
- Да, вас, - подтвердил Необходимцев.
- Оконников у аппарата!
- Здравствуйте, Аркадий Борисович! - чеканно
поздоровалась трубка и представилась: - C вами говорит
Александр Иванович.
- Александр Иванович? Вы в Москве? - взволнованно
откликнулся Оконников.
- Мы могли бы встретиться?
- Вы где сейчас?
- Мы остановились в "Метрополе".
- Мы?
- Я вам при встрече объясню. Жду вас на Арбате в "Праге".
- Выезжаю немедленно!
Еще не успокоился потревоженный телефон, чем-то внутри
позвякивая и не исчезло туманное пятно на трубке, а Аркадий
Борисович уже понял, что затевается новое дельце, да не простое
дельце, а дельце c большой прибылью и, наверняка, валютной.
"Вот так дела! - стукнуло в его черепе. - Корейко-то в
Москве!"
- Кто звонил, Аркадий? - спросил Необходимцев.
- Звонили деньги.
- Кто, кто?
- Я потом...
- Опять явишься на службу c крупным опозданием?
Вопрос повис в воздухе. Телефон опять зазвонил. Аркадий
Борисович машинально ухватился за трубку и, крикнув в нее:
"Позвоните завтра, сегодня все будут заняты!", кинулся в
нехарактерной для него манере к блестящей дверной ручке, нервно
потряс ее, открыл дверь, бросил управляющему "простите",
пронесся мимо двери c надписью "Наркомвнешторг", налетел на
личную секретаршу товарища Микояна, легким аллюром проскакал по
коридору до лестничной клетки, покатил по лестнице и вихрем
пролетел четыре мраморных марша, следуя причудливым заворотам
внешторговских коридоров. Затем он ворвался в гардеробную,
набросил на плечи макинтош и выбежал на улицу. Здесь он
остановился, посмотрел направо, налево, и, переведя дыхание, во
все горло возопил:
- Извозчик!
Нелишне будет сказать, что за минуту до этого, из Большого
Харитоньевского переулка бешено вырвалась пролетка, запряженная
кудлатой деревенской лошадкой. Извозчик, взмахивая кнутом и
крича: "Посторонись!", гнал клячу вперед, наполняя экипажным
грохотом Чистопрудный бульвар. В тот самый момент, когда
раздался очередной удар кнута, случилась оказия: пронесшаяся
мимо Аркадия Борисовича пролетка обрызгала фасад его шикарного
английского костюма.
- Сволочь дерзкая! - взвизгнул Аркадий Борисович,
вытирая брюки.
После случившегося нанимать извозчика пропала всякая
охота, садиться в битком набитую "аннушку" было неудобно,
поэтому на встречу он отправился в пешем порядке.
Москва кипела предстоящим Первомаем. По обеим сторонам
Мясницкой текли комсомольцы и активисты, бронеподростки и
служащие, да и мало ли кто еще там тек или же хлопал глазами -
главное было в том, что на лицах граждан сияли предпраздничные
улыбки, и разве что маленькие деревянные торговые палатки
напоминали о гнилом старом режиме. Рядом c палатками, голубой
кафельной молочной и квасной будкой властвовали, точно свиньи в
апельсинах, немые витрины госторгов. Витрины были пусты - по
той простой причине, что помогать покупателю увидеть товары,
которые и без того раскупались, не имело никакого смысла.
Пока Аркадий Борисович шел по Мясницкой и чихал от тухлого
запаха, исходящего от диетической столовой, расположенной в
начале Кривоколенного переулка, его будущие компаньоны
прогулялись по Александровскому саду и уже подходили к
Арбатской площади, где красовалась "Прага" - лучшее место в
Москве, как считал Бендер.
Подойдя к двери, Остап поправил галстук, костяшками
пальцев постучал в стекло. Дверь открылась. Не говоря ни слова,
Бендер принял важный вид, жестом отодвинул мощную фигуру
бородатого швейцара и прошел внутрь.
- У вас заказано? - удивленно приподнял левую бровь
швейцар.
- Естес-c-сно! Вот что, любезнейший, минут через пять
придет наш товарищ, Оконников. Немедленно его пропустить, -
приказал великолепный Остап и сунул швейцару в руку купюру на
чай.
Швейцар молча принял у важных посетителей верхнюю одежду и
пропустил их в зал.
В ресторане было шумно и дымно. Играла музыка.
"Челаэк!" - открыл было рот Корейко, но Остап его
одернул:
- Нужно быть вежливым. Мы пришли не в какой-нибудь кабак,
а в образцовую столовую МСПО!
Возник метрдотель в смокинге и белом галстуке-бабочке.
- Добрый день! - учтиво проворковал он и c достоинством
поклонился.
- Нас будет трое. - Остап скользнул глазами по столикам.
- Мы бы хотели пообедать.
Метрдотель галантно сделал пригласительный жест и отвел
видных клиентов к столику, стоявшему недалеко от эстрады.
- Что прикажете? - Метродотель подал меню. - Рекомендую
филе куропатки, шоффруа, соус провансаль, беф бруи, филе
портюгез, пудинг-дипломат, ростбиф, расстегайчиков...
- Вот что, любезнейший, - многозначительно провозгласил
Бендер, возвращая меню. - Все самое самое... и столик
накройте, как в лучших домах. - И Остап небрежно сунул
метрдотелю несколько купюр.
Любезнейший раскрыл от удивления глаза, принял лакейскую
позу и тихо произнес:
- Одну минуточку-c!
Сказано это было так преданно и по-лакейски ласково, что
Корейко на какой-то миг почувствовал себя одновременно королем
Англии, Франции и Испании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100