- Представляете, товарищи, сократили. Ни за что! - не
веря в подлинность произошедшего увольнения, воскликнул он,
войдя в бухгалтерию.
- Отмежевываетесь, значит? Ай-ай-ай! - блестя глазами,
фальшиво запричитал главбух Губителев-Мамочкин.
- Я ж не по своей воле.
- А может вас за половое влечение? - хихикнул
Котеночкин. А, Александр Иванович?
- Или за голый техницизм? - добавил Зильберштейн.
- А может, за упадничество и за шулятиковщину? -
рассудил главбух.
- Да что вы, товарищи! - Корейко постарался проявить на
лице и в голосе побольше строгости. - Я же партийный.
Но на него не обращали никакого внимания.
- За беспробудное пьянство? - предполагал Котеночкин.
- Я не пью! - оправдывался Корейко. - И не курю тоже.
Понимаете?
- За смазывание важнейших вопросов в области
техпропаганды! - обвинял Зильберштейн.
- А может, у него порок пятого клапана или того хуже -
водяной рак желудка? - дедуктивно предположил
Губителев-Мамочкин, глядя на Котеночкина.
- Да какой там у него рак! - отозвался Котеночкин. - А
если, и правда, ни за что? Тогда что же у нас за трест! Только
план да баланс копейка в копейку. А о человеке совершенно не
думают.
- Вы, товарищ Котеночкин, говорите, но знайте меру! -
заволновался главбух Любителев-Мамочкин. - А что, Александр
Иванович, и даже РКК не назначили?
- Дотехпорович своим приказом снял. На доске уже
вывесели, - c горечью сообщил Корейко. - Выплевывайтесь,
говорит, на все четыре стороны!
- Если так дело пойдет, то и нас всех выплюнут! Без
всяких там общих собраний и РКК, - резюмировал
Губителев-Мамочкин.
- А помните, вы на десять минут опоздали? -
одновременно и кашляя, и сморкаясь, прогнусавил Котеночкин.
- Точно, Александр Иванович, в прошлый понедельник, -
подтвердил Зильберштейн.
- Да, что вы, товарищи... - замотал головой Корейко.
- Правильно. Его просто-напросто выперли за
десятиминутное опоздание, - разъяснил Котеночкин, еще
продолжая сморкаться.
- И я так думаю. За опоздание выперли. Представляете,
украсть у государства десять минут рабочего времени! -
подытожил Губителев-Мамочкин. - Это ведь все равно что в
буржуазное болото сползти! Не иначе, как в буржуазное!
Корейко сострил такую гримасу, словно собирался возложить
на Дотехпоровича и всю бухгалтерию жестяной могильный венок c
муаровыми лентами.
Некоторое время он сидел, тупо глядя в бумаги, затем
брезгливо посмотрел на всех, как кот, которому негодный
мальчишка сует в нос дымящуюся папиросу, распрямил плечи и,
открыв папку, сам не зная для чего, провел в контокоррентной
книге красивую фиолетовую черту.
К концу рабочего дня эксконторщик оформил расчет, подписал
обходной лист и, успев получить провизионку, вышел из здания
треста. Солнце поймало его стриженный затылок и маячило на нем,
пока Александр Иванович не добрался до рабочего общежития. В
своей комнате его развезло от усталости, он лег на кровать и
сразу заснул мучительным сном.
Глава XVI ДВА КОНЦЕССИОНЕРА
Расхлябанный поезд, нервно постукивая колесами, медленно
полз среди крутых откосов красной глины, преодолевая последний
тягун перед Бришкентом. Вздрагивая на стыках, скрипели
плацкартные вагоны. Проскочив оросительный канал, поезд влетел
в темно-зеленый бришкентский оазис, миновал привокзальные
постройки и, пересчитав все стрелки, медленно втянулся на
конечную станцию. Неугомонный паровоз перестал выть и заснул на
втором пути вокзала имени товарища Янукидзе.
Едва лишь вокзальные часы показали двенадцать, на дощатый
перрон c мечущимися проводниками, носильщиками, бабками c
тюками, встречающими и провожающими ступила нога великого
комбинатора.
Весенний солнечный день байствовал вовсю.
Вход в вокзал был закрыт гигантским плакатом c надписью:
"Месячник помощи узбекским детям начался". Дверь в боковой
стене пускала внутрь, но тоже была наделена плакатом:
"Компривет юбилярам пожарной части города Немешаевска!". Внутри
пахло урюком и раздавленным клопом. В глубине просторного зала
на высокой мраморной ноге стояла ганчевая головогрудь товарища
Янукидзе.
Остап стрелковым маршем двинулся вперед, обогнул Янукидзе
и приблизился к одному из кассовых окошек.
- Один билет до Газганда и два до Москвы на послезавтра!
- настоятельно продиктовал Остап, протягивая деньги
молоденькой узбечке.
Путь из Бришкента в Газганд лежал через Джизак. До
отправления поезда оставалось двадцать минут полноценного
времени. Остап вышел на вокзальную площадь. Здесь он увидел: по
левому флангу - стихийно сложившиеся глинокаркасные
двухэтажные дома и величественно возвышающееся над городом
медресе Кукельташ, по правому - портально-купольный мавзолей
Шейхантаур и здание Туркестанской казенной палаты, прямо -
высокий мангал c шашлыками и тучного узбека, на лице которого
было написано: "Жарю барашка. Он только что травку кушал.
Подходите, покупайте! Теперь вы его кушать будете".
- Сейчас бы мороженого из синего стаканчика c костяной
ложечкой, - вытирая платком лицо, выдохнул Остап. - Но
придется утолить свой голод этим барашком.
Душисто отрыгнув шашлыком, Бендер зашагал к поезду и,
когда сел на свое место в плацкартном вагоне, воскликнул
грудным голосом примерно так:
- Чертово торжество в восточном вкусе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100