Бойко шла
торговля чищеными орехами и изюмом, чарджоускими дынями и
рахат-лукумом, нугой и кунжутом, абрикосами и персиками,
ватными одеялами и войлочными колпаками, пестрыми халатами и
тюбетейками, висящими на гвоздях под базарным куполом.
Справа, за домиками из сырцового кирпича c плоскими
мазаными крышами и крытыми террасами, виднелись смеющиеся сады,
одетые в яркий шелк. Неоформившаяся жара простиралась над
садами. От нее распускались интенсивно красными цветками
аргуваны. Стоял пронзительный аромат пряной амбры, странно
соединявшийся c запахом цветущих яблонь. Сладко разило
пробуждающейся от ночной прохлады влажной землей. Гудели пчелы,
собирая дань c нежно-малиновых цветков. Затаенно журчала и
смеялась тяжелая, словно ртуть, вода в арыках.
Под садами картинно возвышалась мечеть Хазрет-Хызр c
айванами по осям двора, монументальными порталами на главном
фасаде и древней узорной кирпичной кладкой в основании. Рядом
поблескивал прямоугольный водоем для питьевой воды - хауз,
укрепленный каменной облицовкой, окаймленный деревьями и
ступенчатой набережной. В нем отражалось все великолепие
Хазрет-Хызра. Именно здесь старательные гиды из газгандского
общества пролетарского туризма устраивали плановые тематические
экскурсии. Сначала туристов долго водили по многостолпным
молитвенным залам, затем тыкали пальцем в полукруглую
молитвенную нишу, ритмично поясняя: "Вот, товарищи, перед вами
так называемый михраб. Он находится в стене, обращенной к
Мекке", потом их заставляли подниматься по кирпичным ступенькам
на круглую галерею, превращенную в смотровую площадку c
перископом и подзорной трубой. Отсюда можно было панорамно
обозревать местность. Пролетарские гиды, по-ленински протягивая
руки и методично разъясняя, показывали туристам городище
"Афрасиаб", сводчато-купольные архитектурные ансамбли
Шахи-Зинда, мавзолей Рухабад, остатки моста-вододелителя через
Зеравшан, эмирский дворец c бойницами и зубчатым верхом,
памятник комсомольцам-красногвардейцам, монумент "Свобода",
колонну Марксизма и другие изыски восточного колорита.
"Что-то сегодня на душе кошки скребутся", - c внезапным
раздражением подумал полулысый человек и, спешно миновав
базарную площадь, дымную чайхану над арыком и карагачи c
огромными гнездами аистов, вышел на улицу Улугбека.
Здесь высился круглоствольный минарет Мирхараб, украшенный
глазурованной керамикой и узорной изразцовой шапкой. До
революции c этого самого Мирхараба призывали мусульман-суннитов
на молитву и сбрасывали вниз преступников. Но Газганд давно уже
не жил по законам шариата: по утрам вместо завываний муэдзинов
грохотали марши духового оркестра местного Дома культуры,
шейхов и других подобных им баев сослали на колымские кулички,
а Коран и проповеди пророка Мухаммада заменили красноречивыми
пролетарскими лозунгами.
Улица Улугбека была теперь асфальтоносной и по-европейски
обустроена во всю длину. Рядом c трубой минарета величественно
громоздилось построенное пару месяцев назад блочное здание
Научно-исследовательского Ирригационного института имени Саади.
Выразительность здания усиливал широковещательный плакат:
УДАРИМ ПО ЗАСУХЕ И
АРХАИЧЕСКОЙ ИРРИГАЦИИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ АГРОТЕХНИКОЙ И
ДОСРОЧНЫМ ВЫПОЛНЕНИЕМ
ПЕРВОГО ПЯТИЛЕТНЕГО ПЛАНА!

Фасад института, ударяющего по тому-то и тому-то и тем-то
тем-то, оживлялся богатой игрой светотени и всем своим видом
выдавал архитектурный стиль, присущий конструктивистам.
В конце улицы Улугбека возвышалась каменная колонна
Марксизма. Колонна, по замыслу городских властей, должна была
потворствовать идейно-политическому воспитанию местного
населения. В этом причудливо-монументальном сооружении
узнавался творческий почерк московского скульптора-станковиста
товарища Чернышева-Ласточкина: ствол колонны был украшен
скульптурными многофигурными сценами битв красных молодцов c
басмачами и увенчан грудным бюстом бородатого, как Аксакал,
Карла Маркса.
Через пять минут полулысый человек приблизился к
железнодорожному вокзалу, вошел внутрь, пересек зал ожидания и
занял очередь в камеру хранения ручного багажа. Простояв около
десяти минут и небрежно сунув багажному смотрителю квитанцию и
десятикопеечную монету, он получил деревяный чемодан, оклеенный
искусственной фиброй. Еще через несколько минут этот гражданин
появился в залитой известью, прокуренной, зловонной станционной
уборной, уединился в одной из кабинок и открыл чемодан.
Ласковым взглядом окинул он содержимое. Кабинка наполнилась
мягким светом засверкавших под пшеничными бровями глаз. Гулко
забилось сердце, зарумянились и без того красные щеки, пухлые
губы растянулись в сладострастной улыбке южноафриканских
дельцов, одержимых алмазной горячкой. Чемодан был до краев
забит аккуратно сложенными пачками различных купюр на общую
сумму копейка в копейку девять миллионов рублей. Вдоволь
насладившись осмотром, владелец чемодана почувствовал полное
удовольствие. В целях конспирации он дернул бачковую держку и
спустил воду в унитаз, после чего быстро вышел из туалета и,
повторно заняв очередь, сдал свои миллионы в камеру хранения.
- Надо же так упариться! - выдохнул миллионер, выйдя на
вокзальную площадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100