Вошел веселый лейтенант c вздернутым носом, залязгали
наручники.
- На выход, собака! - приказал он. - По сторонам не
смотреть!
После слов "На выход, собака" за окном c бешеной силой
грянул гром, загудел дождь. Подпольному миллионеру ясно
представилась неизбежность скорого конца. Прилипший к памяти
постпервомайский сон начал сбываться...
Ноги подкашивались у Александра Ивановича, двигаясь по
неровностям цементного пола, губы задрожали при виде зловещей
двери, утопленной в сырой холодной стене. Дверь открылась
тяжело, c душераздирающим скрежетом. Корейко втолкнули в
огромную камеру, опоясанную сколоченными из толстого листвяка
двухярусными нарами. Пол в камере был всячески заплеван. Слева
от двери ютилась параша.
C пугающим скрежетом звякнул засов: дверь закрылась,
кошмар продолжался.
- Ты на чем рога замочил? - холодно и спокойно спросил у
новенького амбал c желтыми зубами, в которых болталась потухшая
папироса.
- Я не виновен!
- Цацачка! - послышалось c верхних нар. - Гляди, как
косяка давит!
- Придержи язык, Червь! Не мути поганку.
Червь закрыл рот и сделал серьезное лицо.
- Ты какой масти?
- Я не понимаю... - слабо улыбнувшись, ответил
новенький.
- Майданщик, что ли?
- Меня обвиняют в глупости, - немного недоверчиво
пробубнил Корейко, - которую я никогда не совершал.
- Стало быть, мастью ты не вышел! - во всю глотку
закричал толстый зэк, обращаясь c сокамерникам.
И тут со всех нар послышались возбужденные голоса.
- Кто? Этот-то пистон - майданщик?
- Порчушка он!
- Он даже на форточника не тянет!
- Хлопчик, нажми на клавишу, продай талант!
Корейко стоял, оперевшись о дверь, как оплеванный.
- Козел пионерский!
- Петух гамбургский!
"Щас морду набьют, - вглядываясь в пустоту, подумал
Александр Иванович. - И хильнуть некуда".
В камере пахло прелой кожей и парашей. За столом сидел
хмурый зэк c наколотой на правой руке той еще фразочкой: "Не
забуду мать родную!" На его небритом лице понятно было
написано, что маму свою он не то что не забудет, а не знал ее
вовсе. В лице его, кроме этого, было что-то дерзкое открытое,
удалое. C одной стороны, тип этот походил на амбала, но c
другой - на прокоцаного барахольщика. В темноте трудно было
разобрать.
"Пахан!" - почему-то подумал Корейко.
- Хочешь классно выпить и классно закусить? - заранее
улыбаясь, спросил пахан, обращаясь к новенькому.
Новенький был угрюм, бледен и сильно подавлен.
- Ну, допустим, хочу... - ответил он, пытаясь уйти из
поля зрения пахана.
- Так вот, это будут твои похороны!
Залп, громкий залп визгливого смеха огласил всю камеру. На
лице у Корейко, ко всему прочему, появилось тоскливое
выражение.
- Эй, Пархатый, - медленно заговорил пахан голосом,
полным ненависти и злобы, - обшманай-ка залетку!
- Этого? - противно щурясь, угодливо произнес Пархатый.
- Его!
Пархатый подвалил к новенькому.
- А ну-ка, падла, напряги ноги! - то ли попросил, то ли
приказал он.
Корейко встал и состроил такую гримасу, что зэковский круг
вновь разродился хохотом. Пархатый под общий смех схватил его
за руку, но залезть в карман к этой самой цацачке не успел:
Корейко нанес мастерский боксерский удар, заставивший Пархатого
занять неудобную позицию возле параши.
- Поганку мутить задумал! - отплевываясь, взвизгнул
Пархатый. - Пахан, э то ж фуфло, а под цацачку косит.
- Пархатый!
Корейко залепил по вальтанутому лицу оглушительную плюху.
- Червь! Умри этого хлюста рукопашного!
Духаристый длиннорукий Червь без суеты спрыгнул c нар.
Двое зэков, искоса поглядывая по сторонам, приблизились к
ошалевшему новенькому. Завязалась драка. Корейко ребром ладони
нанес Червю болезненный удар в плечо, Пархатого лягнул ногой по
почкам и задел кулаком по красному носу. Но силы были неравные.
В конце концов новенького скрутили. Червь и Пархатый подвели
его к пахану.
- Ша! Не рыпаться! - спокойно скомандовал пахан. - Ты
не на ринге... Хочешь послушать лязг железа о камень? - И в
его опытных руках сверкнула пиковина. - На-ка, понюхай!
- Надзиратель! - глупо крикнул перепуганный Корейко. -
Тут беспределом занимаются!
- Ах ты, сволочь, хипиш поднимать?! - зеленея лицом,
заскулил Червь.
- Фуфло, не толкай меня на мокруху! - медленно, стараясь
не смотреть на новенького, ожесточился пахан. - Ну и масть же
пошла...
- Гадом буду, заделай его, пахан! - взбеленился
Пархатый.
- Крови не терплю! - туманно пояснил пахан. - Да и на
хрена нам рога мочить? Пусть живет. Его менты и без нас
заквасят... Что в карманах?
- Пустой я, - запинаясь ответил новенький.
- Курево есть?
- Некурящий.
- Ладно, без шорохов! Отпустите его.
Блатота разбрелась по своим местам.
- А лепень-то у него ничего, - проехидствовал Червь,
приметив пиджак новенького, - на тебя, пахан!
- Ты что духаришься, Червь! - просипел пахан... - Это
тебе не пайку закашивать. А ну-ка, вахлак, сымай лепень!..
- Какой еще лепень, товарищ?
- Ну шо ты на меня, тошнотик, косяка давишь? Тошнит он
тут "товарищами"! Лепень, говорю, сымай!
- Ты что, рогомет, кони отбросить хочешь? - прибавил
Червь.
Новенький все понял и, менжуясь, снял пиджак. "О, люди,
порождение ехидны!" - по-чеховски остро воскликнул в душе
Корейко.
- То-то, терпило! - Червь засуетился и поднес пиджак
новенького к пахану. - Носи, здоровый!.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100