И к вагонному представительству обратился мой шеф:
– Нарзанчику холодненького, Иван Панкратьевич!
Но и тот промолчал. Прошли шефы в кабинет. Что было там, никто не знает, так как забот у нас вдруг утроилось и учетверилось, потому как детское счастье соединилось со взрослыми неустойками. Неустойками до слез обидными и катастрофическими.
Моя феерическая концертная программа была под угрозой. Валентин Антонович Волков лежал в состоянии своей мертвецкой депрессии на островке в камышах, прозванном гнусным Сашко островом Волкова. На Волкове держалась программа, он ее начинал, он ее заканчивал, он был ее шампуром, на который нанизывалось все прочее: стихи и водевили, выходы и интермедии, песни и пляски, импровизированные рассказы и марши.
А теперь он лежал на острове. Смятой крестовиной распластался – руки врозь и ноги врозь, а я стоял над ним, и Сашко рядом стоял, и Злыдень стоял, и я едва не плакал оттого, что музыкальный мэтр выключился из жизни Нового Света.
– Его надо привести в чувство. Немедленно привести, – сказал я. – Иначе – позор.
– Ничего не выйдет, – протянул Злыдень, застегивая пуговицы на фуфайке.
– Как не выйдет! У нас программа.
– У него тоже программа, – сострил Злыдень, – гы-гы-гы!
– Александр Иванович, – сказал я решительно, – надо немедленно привести в чувство, чтобы он…
– Буде зроблено! – спохватился Сашко, потирая руки. – Только машина нужна.
– А може, трактор? Гы-гы-гы! – рассмеялся Злыдень.
– Товарищ Злыдень! – строго сказал я. – Срывается серьезное дело.
– А ну, сбигай до гаражу, и хай приде Моисеев, – скомандовал Сашко.
Мы перенесли легкое тело Волкова на дорогу.
– А может, его в воду кинуть? – предложил Сашко.
– Александр Иванович! Как вам не стыдно! Зачем вам, кстати, машина?
– Так это же самый лучший способ отрезвления. В кузове прокатить по степи.
– Как так?
– Очень просто. Медицина установила: выхождение депрессии прямо пропорционально скорости движения. В будущем такие больные будут только летать.
– Так вы его в кабине или в кузове повезти хотите?
– В кабине нельзя. Только в кузове.
– Соломки бы…
– На соломе нельзя. Тело должно быть только в вертикальном положении.
– Его что, привязать к кузову?
– Это было бы хорошо, – протянул Сашко с серьезным видом. – Но опасно, может забиться. Надо держать. Подъехала машина. Вышел шофер Моисеев.
– Опять Сашко чудит, – сказал шофер.
Разгневался Сашко, кричит:
– Сам оживляй, а я пошел!
Шофер затих. Я схватился за рукав Сашка как за последнюю надежду.
– Александр Иванович, вы уверены, что он очнется?…
– А как иначе?
Мы приступили к делу. Волкова устроили у кабины.
– А ну, стягай фуфайку, чертово чучело, – обратился к Злыдню Сашко, – надо человеку условия создать, а то никакого удобства!
– Да ты шо, у мене радикулит!
– Який там радикулит! Зараз программа главное!
– Пожалуй, нужна нам фуфайка, – поддержал я Александра Ивановича. – Вам ведь все равно в кабине сидеть.
Александр Иванович нагнулся и что-то сказал шоферу, тот кивнул головой. Пока Сашко шептался, Волков упал на меня. Пахнуло таким густым перегаром, что я едва не потерял сознание. «Господи, – стонала моя душа. – Такая программа, а я вынужден раскатывать этого не то пьяного, не то больного по проселочным дорогам».
Машина с ходу набрала скорость.
– Потише! – закричал я, когда машина прыгнула с бугорка и пролетела метров двадцать.
– Это ж в самый раз, – орал мне в ухо Сашко. – Отрез-витель на колесах! Бесплатно.
Вдруг машина остановилась у хаты Сашка.
– Что такое?
– Зараз! – сказал Сашко, выскакивая из машины. Через две минуты Сашко забросил огромный бредень в кузов.
– А это еще что? – удивился я.
– Он Волкова у ричку хоче кинуть, а потом як щуку ловить, – заливался Злыдень.
Машина снова понеслась как шальная.
– Бредень зачем? – спросил я.
– Надо закинуть до кума попутно, – ответил Сашко. $ возмутился:
– Александр Иванович! Программа срывается, а вы свои дела устраиваете!
– Так это ж по пути, – убедительно сказал Сашко.
– Как по пути? Куда по пути?
Я не мог сообразить, какое еще по пути? Вместе с тем это «по пути» вдруг придало какой-то смысл бессмысленной суете.
– Зачем же попусту гонять транспорт? – пояснил Сашко с серьезным видом.
– Это безобразие! Надо возвратиться назад! Немедленно!
– Та чего вы хлопочетесь? Все будет в порядке. Машина остановилась на ферме.
– А это для чего? – спросил я, поддерживая голову Волкова, которая свалилась как неживая.
Две женщины подбежали к машине. Одна, заглянув мне в глаза, а потом в мертвое лицо Волкова, запричитала:
– С утра понажирались! Стыда у вас, беспутных, нэмае! Другая накинулась на Александра Ивановича:
– Мы вас два часа ждем! Верить своих курей и уматуйтэ!
– Я ж казав, шо приеду, – оправдывался Сашко.
– А колы прыихав? Обид вже!
– Николы було, Тамара Федоровна!
– Я бачу, як николы, на ногах не дэржитесь, свинота чертова!
Этот последний термин относился и ко мне. Очевидно, вид у меня с мертвецки сонным Волковым был совсем удручающий. Я зло посмотрел на Сашка, который избегал моего взгляда, а Тамара Федоровна накинулась на меня:
– А ну, слезайте, пьянчуги, ящики будем кидать у кузов.
Не успел я ответить, как в машину с двух сторон полетела овощная тара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142