..»
— Эй, Пересыпкин! — слышал я совсем близко. «Неужели я дополз до берега?» — удивился я, почти машинально подтягиваясь вперед.
На берегу суетились несколько человек с шестами в руках, и что-то сталкивали на лед и громко переговаривались.
— Пересыпкин! —- узнал я голос своего машиниста Завидонова.— Смотри сюда, Пересыпкин! — кричал он.
Я собрался с силами, приподнялся. В то же мгновение Завидонов громко крикнул:
— Лови!..-— И бросил мне длинный шест. Шест упал почти рядом. Я дополз к нему, ухватился обеими
руками. К шесту был привязан электропровод.
— Тяни на себя! — крикнули мне с берега, и я стал тянуть провод. Тяну, тяну, а конца не видно! И идет туго.
— Тяни, тяни! — подбадривают меня с берега, и я тяну из последних сил.
Вдруг чувствую, вместо провода у меня в руках какой-то узел. Смотрю — толстая, прочная веревка!..
— Теперь обвяжись этой веревкой! — кричат мне с берега.
С большим трудом я обмотался веревкой и завязал узлом на животе.
— Хватайся за нее и держись! — опять крикнули с берега.
Вижу, сперва вдоль берега идут, меня куда-то в сторону волокут. «Место подбирают. С берега видней, где лед толще»,— думаю про себя.
Тут веревка натянулась как струна и быстрее потащила меня. Но не туда, куда я полз, а левее.
Осторожно так, медленно тянут, и я скольжу на своем тулупе, как на санках...
Вот и берег! Еще метра два, и...
И тут раздался треск. Озеро с плеском поглотило меня! Я ушел под воду так, словно нырнул с разбегу...
Хорошо еще, что я отлично ныряю, к тому же я так уверовал в спасение, что не успел даже испугаться, только задержал дыхание, чтоб не наглотаться.
«Лед проломился»,— мелькнуло в голове.
Но тут веревка больно перехватила меня в поясе. Рывок - и меня выбросило на берег, как выбрасывают попавшую на крючок рыбу.
Вымокший до нитки я покатился по снегу. Вода ручьями стекала с меня. Я беззвучно разевал рот, не в силах вымолвить ни слова.
В то же мгновение двое сильных парней подхватили меня под руки, приподняли и бегом понесли в гору. Сперва мои ноги висели, как чужие, но потом я стал перебирать ими, помогая хлопцам тащить меня. Когда эта пара запыхалась, ее сменили двое других...
Полностью сознание вернулось ко мне только тогда, когда меня подняли на паровоз и посадили у распахнутой дверцы топки. Жар, вырвавшийся из топки, спасительной волной пробежал по жилам. Я снова ощутил свое тело...
С меня поспешно сняли всю одежду, обсушили, растерли так, что я взмолился, и одели в сухое белье. Старшина протянул мне кружку с водкой. Я выпил ее и обвел взглядом друзей.
— Теперь не помру, братцы...
Они испуганно глазели на меня: видно, не верили, что все обошлось...
Я глянул в узкое оконце паровоза. Возле паровоза толпились бойцы. Неподалеку от них стояли наши командиры. Полтавцев, азартно размахивая руками, доказывал что-то и то и дело оглядывался на паровоз.
«Этот сейчас доконает своими нотациями»,— подумал я, и настроение у меня испортилось. Строгие нотации капитана всегда нелегко было выслушивать, а сейчас особенно.
Но я ошибся. Только Полтавцев узнал, что я оклемался, он поднялся на паровоз и пророкотал у меня над ухом:
— Ну, братец ты мой, теперь тебя никакая хвороба не возьмет! — И неожиданно весело расхохотался...
Его смех ничуть меня не обидел. Я даже попытался улыбнуться в ответ.
— Вот беда материнская! Не железнодорожник, а мокрая курица! — во всеуслышание объявил капитан и ткнул меня в бок кулаком. — Обсыхай, освобождаю на весь день. Лежи и грейся. Ты, видно, здоровяк — от такой переделки любой бы загнулся.— Потом он обернулся к нашему доктору: — Займись им как следует, чтобы, чего доброго, воспаление легких не схватил. А водку давайте из моего фонда. Пусть пьет, сколько душа принимает!
Любил наш командир покрасоваться на людях: если уж заботится о ком-нибудь, так пусть побольше свидетелей это видят, а если кому нагоняй или нахлобучка, так это тоже лучше при свидетелях.
Но сердце у него было незлое. Что поделаешь, любители показухи не переведутся, пока есть на земле чины и должности. А может быть, и после. Я достаточно хорошо знал Полтавцева и потому не удивлялся его замашкам.
Он потоптался еще с минуту возле меня, потом сказал:
— Жарко тут у вас— И по крутой лестнице паровоза спустился вниз; ему казалось зазорным подолгу находиться среди своих подчиненных. Спрыгнув на землю, Полтавцев что-то сказал офицерам, видно, сморозил какую-то жеребятину, потому что они дружно загоготали в ответ.
Жар из топки, выпитая водка, оживленные лица друзей, хохот командиров... Настроение мое заметно улучшилось.
Машинист Завидонов подробно рассказал, какую тревогу подняло на бронепоезде сообщение прибежавшего с озера деревенского парнишки.
Мне очень хотелось, чтобы он повторил свой рассказ, но я постеснялся попросить об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114