— Именно. Когда, наконец, я мог ехать, то понял, что уже опаздываю. А дирекция у Брессанда очень строгая. Я поехал по улице дес Розес. У выезда есть аллея...
— Аллея Коммандан-Брюн.
— Да. Там я увидел освещенное кафе. Я зашел и спросил, можно ли позвонить. Ну и заказал кружку пива, так как знал, что в бистро косо смотрят на людей, которые только звонят и ничего не заказывают. У кассы сидела толстая женщина, госпожа Миньон, судя по тому, что вы мне говорили. Вместо того, чтобы показать мне кабину, она указала на аппарат на стойке. Это было несколько неудобно.
— Из-за того, что вы должны были сказать?
— Нет, из-за того, что у меня были грязные руки. Я набирал номер, когда она наливала мне пиво, другие посетители кафе не обращали на меня внимания.
— С кем вы разговаривали?
— С заведующим мастерской. Это свой парень. Его зовут Рене Горальски. По происхождению он поляк. Обычно в это время в бюро никого уже нет. Горальски знает, что я добросовестный работник. Он отбил за меня контрольную карточку и ждал, пока я явлюсь.
— Вы часто опаздывали?
— Никогда. Поэтому Горальски и сделал мне эту услугу.
— Хорошо. Итак, вы позвонили и сказали: «Мне ужасно не повезло. Я не могу успеть вовремя». А дальше?
— Спросил, могу ли я помыть руки. Я подошел к умывальнику и тщательно вымыл руки. Вы скажете, что это не имело большого значения, так как я шел на работу, но я не хотел пачкать машину.
— А потом вы заплатили и вышли?
— Да. И тут же за мной вышел какой-то клиент. Пожилой, седой, в белой блузе.
— Это господин Виктор, благодаря которому полиция нашла вашу машину.
Риго с минуту сидел задумавшись. Охранник открыл дверь и заглянул в камеру, как бы давая понять, что пора заканчивать разговор.
— Теперь вы понимаете, почему ваше поведение показалось госпоже Миньон очень подозрительным, когда на следующий день она узнала о трагедии на улице дес Розес,— вы звонили по телефону, чтобы сообщить о несчастном случае, и мыли руки.
— А еще точнее потому, что я араб,— с горечью уточнил Слиман.
— Именно. Даже это имеет большое значение. Вообще-то она назвала вас алжирцем. Для нее все, приехавшие из Северной Африки, похожи друг на друга. Если бы вы были французом, то она, может быть, не сопоставила бы эти факты. Во всяком случае, пока мы не продвинулись ни на шаг вперед. В восемь тридцать, с точностью до четверти часа, старик Монгарнье и Констанция Прадель были убиты. Вас видели на улице дес Розес после восьми. В восемь пятнадцать вы уехали. Кто-нибудь видел, когда вы меняли колесо?
Слиман пожал плечами.
— Понятия не имею. Могу только заверить, что в это время никто не проезжал. Было холодно. Моросил дождь. Я видел машины, ехавшие по аллее в конце улицы дес Розес. И все.
— Следовательно, никто не может подтвердить ваши слова. Ведь вы могли выйти из виллы Монгарнье в двадцать пятьдесят и не менять колеса.
Риго задумался.
— Надеюсь, на следующий день вы отдали колесо в наварку?
— Нет. Если бы его можно было починить, я бы это сделал сам в гараже Брессана. Оно было в таком состоянии, что я его просто выбросил. На следующий день купил новое. Я всегда стараюсь ездить с запаской.
— Это уже слишком! Хорошо, а теперь вопрос: что вы делали на улице дес Розес?
Бесконечное отчаяние появилось на лице марокканца. Он выглядел совершенно беспомощно.
— В полиции уже сто раз задавали мне этот вопрос, господин адвокат, но я уже говорил вам, что не могу на него ответить.
— Но почему, черт возьми! — разозлился Риго.— Что, у вас была незаконная сделка?
— Клянусь, что нет, господин адвокат.
— Слиман, выслушайте меня. Это вы рискуете головой, а не я. Если не объяснится ваше присутствие в Медоне в тот вечер, то вы проиграли. Я ничем тут не смогу помочь.
Он встал и начал расхаживать по комнате. Марокканец низко склонил голову и молчал. Адвокат остановился перед ним.
— Скажите мне, по крайней мере, хоть одно: вы первый раз приезжали на улицу дес Розес?
Слиман поднял голову и мягко улыбнулся, как будто воспоминания доставили ему удовольствие.
— Нет,— тихо сказал он.— Я бывал там каждую неделю.
— Давно?
— С ноября.
Риго скрестил руки на груди.
— Я спрашиваю вас в последний раз: зачем вы туда приезжали?
— Нет, господин адвокат,— ответил Ибрагим Слиман со спокойной настойчивостью.— Я не могу сказать.
— Отлично. Прошло уже две недели, как вы арестованы. Скоро вас направят к судебному следователю. Советую приготовиться к допросу. Я буду там вместе с вами. Но до того времени нам нечего сказать друг другу. До свидания, Слиман.
В тот же вечер, возвратившись в канцелярию адвоката Симони, Риго узнал, что первый допрос его клиента судебным следователем Робино назначен на среду двадцать пятого января, во второй половине дня.
Через пять дней он отправится в резиденцию правосудия и в коридоре встретит Ибрагима Слимана, которого доставят в тюремной машине. В течение этих пяти дней он абсолютно ничего не мог делать, кроме как ждать этой ужасной встречи. До сих пор Риго только помогал своему патрону в ведении уголовных дел. Теперь впервые он сам окажется перед судом присяжных. В двадцать семь лет это было для него неплохим шансом. Конечно, профессиональный уголовник никогда не выбрал бы в защитники дебютанта. Учитывая все эти обстоятельства и не подлежащую сомнению вину марокканца, никто его не осудит, если он дело проиграет. Просто скажут, что Симони дал ассистенту возможность попрактиковаться. И все же это дело не давало Риго покоя. «Эти люди думают не так, как мы...» Один из его коллег именно так охарактеризовал непонятное ему поведение обвиняемого из Северной Африки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42