Деревянные ступени были еще пропитаны запахом хлорки, смытой сильной струей воды. Серая, по уставу, краска и сами стены, казалось, излучали горе. Риго невольно вспомнилась одна из песен Данте:
Через меня входите к престолу труда, Через меня входите в болезнь без конца, Через меня входите в племя смертников.Охранник повернул ключ в замке.
— Сейчас приведу вашего клиента, господин адвокат,— сказал он.— Я буду стоять у дверей, и при малейшем подозрительном движении прошу звать меня без промедления.
— Вы думаете, есть опасность?
— Еще какая! Он убил двоих, не правда ли? А кроме того, он — араб. С такими никогда ничего не знаешь заранее. Лучше поберечься.
Риго сел на один из двух стульев, которые вместе с деревянным столиком составляли меблировку комнаты, снял плащ, открыл портфель и вынул из него тоненькую папку. Вторая дверь, ведущая во внутренний коридор, куда выходили камеры, внезапно открылась. Другой охранник подтолкнул к ней мужчину, убедился, что все в порядке, запер дверь и исчез. Эрве Риго оглядел своего клиента и увидел, что тот выглядит хуже, чем он его себе представлял.
Ибрагим Слиман стоял посреди комнаты с опущенными вдоль туловища руками и слегка наклоненной головой. На вид он был того же возраста, что и его защитник. Документы говорили, что родился Слиман в Марокко, в Сук эль Арба в Гхарбе. В обычной обстановке его лицо, вероятно, было бы симпатичным. Сейчас же сквозь темные вьющиеся волосы виднелась содранная кожа, левый глаз украшали синяки, а бровь была рассечена. Рана еще оставалась фиолетовой от марганцовки, нос и губы распухли.
Риго онемел. Он внезапно ощутил на себе чистый элегантный костюм, сшитый у одного из известных парижских портных, увидел со стороны свои холеные руки, уловил запах дорогого одеколона.
— Что это... охранники вас так разделали?
Слиман продолжал неподвижно стоять посреди комнаты, он как бы смирился с судьбой. На своего защитника смотрел исподлобья, с явным недоверием.
— Нет,— ответил он тихо.— Это те, из камеры...— Слиман подчеркнул сказанное неопределенным жестом руки и добавил: — Они не любят «крыс».
— Прошу обращаться ко мне «адвокат»,— сказал Риго не без тщеславия, но почти тотчас же пожалел об этом.
— Где были охранники и почему не помешали избиению? — спросил он, доставая ручку.
Тень разочарованной улыбки промелькнула на распухших губах марокканца.
— Их не оказалось поблизости. Пока прибежали...
Эрве овладел собой и вернулся к роли адвоката. Эту специальность он выбрал еще в школьные годы, как он тогда думал, по призванию.
— Прошу вас, садитесь,— предложил он.
Слиман с минуту колебался, как бы показывая, что в его положении неприлично сидеть напротив такого элегантного мужчины. Риго тем временем рассматривал его. В глазах араба была мягкость и грусть. «Вот она, судьба двух ровесников, находящихся по разные стороны белого деревянного столика»,— подумал адвокат, внимательно вглядываясь в своего визави. Риго понимал, что ему придется взять на себя тяжесть очень сложной защиты двойного убийцы. Слиман был несколько выше него, худощав, но, судя по бугрящимся мускулам, достаточно сильный. В драке араб, должно быть, опасен. Лицо смуглое от загара или, как пишут некоторые газеты, остерегающиеся говорить прямо, преступник прибыл из Африки. Нос большой и несколько крючковатый. До того, как его избили сокамерники, он, должно быть, выглядел красавцем. Судя по состоянию ран и одежды арестанта, это произошло, очевидно, дня три назад. Риго заметил, что костюм Слимана и белая рубашка без галстука, как того требовали тюремные правила, были идеально чисты. А ведь кровь должна была течь ручьем. Следовательно, Слиман имел время и желание все выстирать. Или же ему принесли чистую одежду в передаче.
Наконец араб сел, руки скрестил на коленях и ждал вежливо, но безучастно.
— Я ваш защитник,— начал объяснять молодой адвокат тоном, каким говорят с иностранцами и детьми.— Меня зовут Эрве Риго. Адвокат Риго. Я назначен решением председателя адвокатской коллегии, чтобы обеспечить вам защиту. Если я не ошибаюсь, обвинение было предъявлено седьмого января. Уже прошло десять дней. Как это получилось, что за это время вы сами не выбрали себе адвоката?
Снова последовал неопределенный жест рукой.
— Я не знаю ни одного адвоката... хм... господин адвокат. Я никогда не имел дело с правосудием. Следовательно... тот, кого мне назначили, для меня вполне хорош.
Из осторожности Слиман счел уместным скорректировать то, что в его горьких словах могло показаться обидным:
— Но я вам доверяю...— добавил он и принужденно улыбнулся.
— Очень вам благодарен,— ответил Риго.— Должен вам сказать, что вы могли попасть и в худшее положение. Я практикант, но работаю в канцелярии адвоката Симони и смогу пользоваться его советами. С другой стороны, хочу вас заверить, что независимо от того, выбрали вы меня или я был назначен, я сделаю все, что в моих силах, для выполнения своей задачи. В связи с этим сразу хочу сказать, что позиция, выбранная вами для защиты, безнадежна. По-моему, лучше признаться и тогда мы вместе подумаем, как найти смягчающие вину обстоятельства: эмоции, умственное расстройство... Вы понимаете?
Ибрагим Слиман поднял голову. Он посмотрел своему защитнику прямо в глаза, и тому показалось, что вместо воли к борьбе в них отражается безмерная усталость и болезненное удивление — даже его собственный адвокат уже вынес обвинительный приговор.
Наверное, поэтому в голосе обвиняемого не было обиды.
— Но, господин адвокат, я не могу признаться в преступлении, которого не совершал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42