Молодой адвокат представился в третий раз.
— Вы адвокат? — переспросил критик.
— Да. Я назначен защищать Ибрагима Слимана, обвиняемого в убийстве вашего дяди.
Лицо Монгарнье потемнело.
— Могу вам только посочувствовать, но не вижу, чем я мог бы вам помочь.
— Не могли бы вы уделить мне немного времени? Я с большим интересом прочитал ваши показания полиции, но не исключено, что выяснение некоторых подробностей могло бы мне помочь.
— Очень сомневаюсь, что буду вам полезен. Неужели тот арабский бандит может рассчитывать на какие-то смягчающие обстоятельства?
Риго ответил только невыразительным жестом.
— Ну, хорошо,— решился Монгарнье,— прошу за мной. Адвокат понял, что такое решение продиктовано поведением жены, просто пожирающей гостя глазами.
Монгарнье усмехнулся, поцеловал жену в губы и слегка погладил ее грудь.
— Ложись, моя дорогая, и немного отдохни.
Он энергично выпроводил Эрве Риго из комнаты.
— Ингеборг вас, должно быть, несколько удивила? — сказал Монгарнье веселым тоном.— Правду говоря, она любит дома чувствовать себя свободно. Мы ведь на стыд имеем взгляды несколько иные, чем наши родители. Не правда ли?
— Конечно,— буркнул Риго.
Комната выглядела как канцелярия и одновременно мастерская. Письменный стол представлял собой море из бумаг, по которому, казалось, плыла пищущая машинка. Везде разбросаны журналы и книги об искусстве. На мольберте стояло полотно, на котором была изображена женщина в позе ожидания. Риго присмотрелся. Нагая женщина являлась копией той, которую он минуту назад встретил в соседней комнате.
— Инберг очень красива, не правда ли?
Джеймс Монгарнье вынул из бара бутылку виски и ведерко со льдом.
- Мина, наша горничная, должна была проводить вас прямо ко мне. Я подозреваю, что она сделала это нарочно. Вы знаете, она немного развращена...
Риго взял в руку предложенный хозяином бокал. Первоначальное замешательство критика уступило место болтливому высокомерию. Казалось, он был доволен тем, что молодой человек видел грудь Ингеборг, а затем полотно, демонстрирующее ее наготу.
— Мы живем в эпоху эротики,— пояснил он, усаживаясь боком на стол.— Понятно, это — потрясение для остальных людей. Но мы (и вы, и я) — интеллектуалы. Эротика — наиболее явная форма искусства, не правда ли? Я бы сказал даже, что порнография... Вы бывали в Копенгагене? Это совершенно необыкновенно.
Риго в Копенгагене не был. Он смотрел на Париж через огромное окно и думал, что, прежде чем закончится этот день, его ждет еще один визит.
— Я слышал об этом,— сказал он не очень заинтересованно.— Во всяком случае, господин Монгарнье, хотя я и являюсь защитником убийцы вашего дяди, мне хотелось бы прежде всего выразить вам соболезнование.
Критик с сожалением отказался от своей эротически-порнографической лекции и придал лицу выражение, соответствующее обстоятельствам.
— Бедный старичок,— вздохнул он.— Он заслужил не такой конец. Но я слышал, что этот мерзавец имеет еще наглость от всего отказываться. Хотите знать, что я обо всем этом думаю? Полиция не умеет за него взяться. Уверяю вас, если бы я был на месте комиссара, то вырвал бы у этого араба признание из горла.
Риго предпочел не дать втянуть себя в дискуссию.
— Для вас его вина не подлежит никакому сомнению...
— Ни малейшему, разумеется. Все его обвиняет: мотив, обстоятельства, вещественные доказательства... Я отлично представляю, как это происходило. Зная, что в доме живут двое стариков, он вошел, потребовал деньги, а поскольку мой дядя, должно^быть, ему отказал, он начал его бить с жестокостью примитивного человека. А когда он увидел бедную Констанцию, то преследовал ее, чтобы избавиться от свидетеля первого преступления. Араб явно был в кровавом безумии. После убийств он разбил мебель, опорожнил ящики бюро и варварски разбил секретер в комнате дяДи. Именно там он и нашел деньги.
Монгарнье на минуту замолчал, как бы переводя дыхание. Рассказ, казалось, его взвинтил.
— Ваша гипотеза весьма правдоподобна,— заметил Эрве.
— Правдоподобна? — выкрикнул Монгарнье.— Готов держать пари, что именно так все и было. Забрав деньги, убийца убежал и, конечно, захлопнул за собой двери.
Джеймс Монгарнье отпил виски и наклонился в сторону своего гостя.
— Дорогой адвокат,— сказал он конфиденциальным тоном.— Я тоже немало думал над этой проблемой, но отказался от поисков рационального решения загадки, так как такого не существует. Эти люди не мыслят теми же категориями, что и мы. Они бывают хитрыми, но не умными. Он пошел в кафе, не отдавая себе отчета в риске. Просто ему нужно было позвонить.
— Кому?
— Не знаю, но не был бы удивлен, если бы этот тип из Северной Африки имел сообщника, которого нужно было тотчас обо всем уведомить. Сообщника или шефа. «У меня был неприятный случай». Возможный перевод: «Чтобы взять деньги, пришлось ликвидировать двух стариков».
Все у него так хорошо сходилось, было так логично, что даже Риго стал задумываться, не обманул ли его Слиман с самого начала. Джеймс Монгарнье со стаканом в руке любовался Парижем, который уже погружался в сумерки. Тень печали разлилась по его лицу.
— Видите ли, дорогой господин адвокат,— сказал он,— с момента того ужасного события я невольно упрекаю себя, что уехал в Коше-рель. Если бы я остался в Париже, то, может быть, был бы в тот вечер у дяди. Не знаю... Мне кажется, что тогда не дошло бы до этого.
— Это чепуха,— уверил его Риго.— Ведь вы даже не жили с ними. Он каждый вечер оставался вдвоем с Констанцией...
Адвокат подождал, пока лицо критика прояснится, после чего продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42