Иногда обедал. Часто обсуждал с дядей, в какие картины и произведения искусства помещать капитал. Господин Джеймс был не только знатоком. Он эксперт.
— А что, он тоже позволял себе по отношению к вам... фамильярность, как его дядя? — спросил, слегка раздражаясь, Перно.
Жинетт посмотрела ему прямо в глаза и без тени смущения ответила:
— Нет, никогда. Для него я была только прислуга, знаете... Но могу вам сразу сказать, что если бы он только хотел — это ему ничего бы не стоило.
— О! — вырвалось у Перно, который был несколько старомоден.— Ну... А племянник женат? Кажется, он приходил сюда с женой?
— Я ее видела только два раза. Она вроде бы шведка или немка. Чертовски интересная блондинка, хотя, на мой вкус, несколько худа. Но... не знаю, как бы вам сказать... Странная. Что тут много говорить — иностранка. Господин Монгарнье-старший явно не поощрял ее посещения. Однажды он сказал мне, что она немного чокнутая.
— Немного чокнутая...— машинально повторил Перно.— Ладно. А теперь вы обойдете с инспектором все помещения и скажете, если что-то исчезло. Вы должны помнить все картины и остальное...
— А как же! Ведь я каждый день стирала с них пыль. Жинетт оглядела лестницу и холл.
— Смело могу сказать, что здесь все на месте,— добавила она.
— Это очень важно, —- поощрил ее полицейский.— Однако, если не исчезло ничего ценного, то почему, по вашему мнению, убили господина Монгарнье и его экономку?
— Я ничего не знаю! Я ведь не работаю в полиции,— у Жинетт не осталось, и следа той пугливости, которую она выказывала вначале.— Может, из-за денег?
— А что, господин Монгарнье держал дома деньги?
— Конечно! У него всегда была довольно большая сумма наличными.
— А откуда вы это знаете?
— Он сам мне об этом говорил. Господин Монгарнье мне доверял. Он не раз говорил: «Жинетт, такой коллекционер, как я, должен иметь под рукой деньги, чтобы купить картину, когда подвернется случай. Только таким образом совершаются самые выгодные сделки». И хозяин всегда был в состоянии заплатить наличными за то, что ему понравилось.
— Сколько денег хранилось в доме? Где он их прятал?
— Сколько? Не имею понятия. Примерно миллион старых франков или около того. Где? Тоже не знаю. За бюро у него было, по меньшей мере, три или четыре тайника, запиравшихся на ключ. И вообще, какое мне до этого дело?
— Госпожа Гобер, скажите мне,— начал коварно Перно,— вы об этих подробностях никому не сообщали?
Уборщица залилась румянцем.
— Я уже сказала вам, что хозяин мне доверял,— ответила она со злостью.— И, как вы могли бы догадаться, только потому, что я умею хранить тайны. Может быть, вам будет понятнее, если я скажу, что и не заикнулась об этом даже мужу. Мне бы это и в голову не пришло. Плевать мне, прошу прощения, на то, что в доме были деньги. Ведь они были не мои!
— Вот что говорила на первом допросе Жинетт Гобер,— сказал Риго.— Вы, случайно, ее не знаете?
— Ведь я говорил вам, господин адвокат, что я никогда не был в доме.
— Но ведь вы знаете этот район, улицу дес Розес... А Жинетт Гобер живет именно там. Прошу понять меня. В ваших собственных интересах я стараюсь вжиться в роль следователя, который будет вас допрашивать. Пробую задавать вместо него вопросы Вы знаете район. Что вы делали на улице дес Розес?
— Этого я не могу вам сказать, господин адвокат.
— Слиман, нельзя это скрывать во время следствия,— вздохнул Риго,— в противном случае считайте, что вы уже осуждены.
— Того бедного, почтенного старика убили, чтобы украсть миллион,— задумчиво сказал Слиман.
Риго присматривался к нему, как к актеру, который подает ключевую реплику. Для следователя эта реплика прозвучит весьма цинично.
— Это не подлежит ни малейшему сомнению,— ответил он сухо, беря из папки следующий документ.— Взглянем на показания Джеймса Монгарнье.
Глава четвертая
Жинетт Гобер ушла из дома одновременно с уголовной бригадой, закончившей свою работу, на улице стояла группка любопытных. Весть, которую раструбила госпожа Миньон, быстро обежала весь Медон. Несколько человек вполголоса что-то обсуждали под наблюдением двух полицейских. Среди зевак было три или четыре пенсионера, столько же служащих соседних учреждений, две домохозяйки с сумками для покупок, сантехник и мальчик от мясника с велосипедом.
Спустя несколько минут после ухода уборщицы толпа расступилась, чтобы пропустить «Мерседес» горчичного цвета, который бесцеремонно въехал в открытые ворота и остановился у дома. Из машины выскочил молодой высокий мужчина. Выглядел он весьма взволнованным.
— Я приехал как смог быстро,— пояснил он приветствовавшему его Перно.— Я Джеймс Монгарнье. Я отдыхал у себя в загородном доме в департаменте Эр, когда мне сообщили по телефону. Это... это ужасно. Где они? Могу я их увидеть?
— Я отлично понимаю ваше горе, господин Монгарнье,— сочувственно сказал Перно,— но, к сожалению, вы не можете их увидеть. По крайней мере сейчас. Тела перевезены в морг. И я думаю, что так будет лучше...
— Бедный дядя,— прошептал Монгарнье, опускаясь на стул, на котором еще недавно сидела Жинетт Гобер.— Я... я не могу этому поверить. Умереть таким ужасным образом...
Он достал из внутреннего кармана пиджака роскошный портсигар, убедился, что тот пуст, полез в другой карман, вытащил пачку «Кэмелл», открыл ее и протянул комиссару. Концы указательного и большого пальцев Монгарнье были желты от никотина.
— Мне очень жаль,— сказал Перно и, щелкнув зажигалкой, дал Монгарнье прикурить,— но вы должны понять, что для пользы дела следствие нужно вести быстро. Признаюсь, здесь я немного рассчитываю на вашу помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42