Риго не верил этой характеристике, она казалась ему упрощенной. Можно было, конечно, попробовать создать на ней линию обороны, утверждать, что Слиман совершил убийства, не сознавая, что творит. Разделяющая их пропасть,— его, человека образованного, и рабочего из Магхреба, более чем примитивного,— такая схема отношений между убийцей Ибрагимом Слиманом и адвокатом Эрве Риго еще две недели назад казалась ему удобной. К несчастью, за это время образ Слимана обрел выразительные черты.
Весь конец недели Риго раздумывал над этим, огорченный масштабами, которые приобрело это грязное дело. Он сопротивлялся желанию вступить на дорогу, на которую его подтачивал клиент. Слиман убил, чтобы украсть, это ясно. Риго пытался представить действия убийцы. Оказался ли он на улице дес Розес случайно? Если так, то это должно было быть исключительное стечение обстоятельств. Ведь Слиману нужно было попасть в дом, где живут старики и где находилась значительная, по крайней мере, с его точки зрения, сумма наличными. Правда, Слиман признался, что часто, в течение по меньшей мере двух месяцев, бывал на улице дес Розес. Он мог отлично знать виллу под номером шестым и состояние ее жильцов. Это склоняло к гипотезе преднамеренного ограбления. Почему же глупый марокканец совершил ограбление ранним вечером, когда его жертвы наверняка еще не спали? Почему не вооружился, а воспользовался случайным орудием? Люди, совершившие убийство под влиянием обстоятельств, могут пойти на него еще раз — это известно. В определенный момент их охватывает кровавое безумие. Такое рассуждение достаточно логично. Но какой безумец станет принимать меры предосторожности: запрет за собой двери дома, повесит ключ от черного хода в кладовке, ключ от входной двери засунет в ящик для писем... Хм! Такое поведение требует хладнокровия, трезвого ума. И разве такой убийца будет себя афишировать — с окровавленными руками кричать в трубку в ближайшем бистро: «Мне ужасно не повезло»? Убийца избавляется от орудия преступления (оно до сих пор не найдено), но зато возит в багажнике тряпку в крови своих жертв.
Постепенно в голове молодого юриста родилась версия, которой он увлекся. Найдены ли отпечатки пальцев Слимана? Они могли бы поколебать или подтвердить обвинение. Чтобы это выяснить, ему
придется дождаться среды — момента, когда Слиман встанет перед судебным следователем. Сидя вечером дома за обеденным столом, он уже знал, что не сможет взяться за другое дело, пока не закончит это.
О чем в это время думал Слиман, поедая ужин из тюремной миски? Может, перед его глазами сияла равнина Гхарб, а может, он вспоминал двух стариков с разбитыми черепами. Какой же настоящий Слиман: первый или второй? Риго не знал ни того, ни другого.
Глава седьмая
В воскресенье, незадолго до полудня, в час, когда все порядочные католики выходят из костела после богослужения, Эрве Риго тихо ехал по аллее Фредерика и Ирены Жолио-Кюри в Нантерре. Было включено отопление. Стекла машины начали запотевать. Дождя не было, но холодная изморозь белым саваном покрывала предместье. Риго стал вспоминать, когда он в последний раз видел солнце. Перед самым Рождеством выдалось два или три хороших дня — сухих, морозных. С той поры небесный свод был темен и мрачен.
По обе стороны улицы стояли совершенно новые дома, настолько современные, что казались в какой-то степени даже агрессивными. Университет, два предприятия, незаконченные бетонные скелеты зданий, вокруг которых возвышались паучьи силуэты огромных желтых кранов.
Наконец справа показался поселок бедных. Чтобы его увидеть, следовало въехать на пригорок. Только отсюда можно было оценить его прежние размеры. Сейчас от поселка остался мизерный островок, затертый в океане грязной глины строительных площадок. Каждая новостройка все больше врезалась в это скопление трущоб. И уже было ясно, что постепенно они будут поглощены, а их жители разместятся в тесных, мрачных комнатах каменных домов, в свою очередь обреченных на снос. Тысячи ног вымесили глину тропинок и улочек, превратив их в мрачную клоаку, в которой теперь увязали по колено. Узкие доски, брошенные прямо в грязь, под шагами прохожих все больше и больше утопали и стали такими скользкими, что ступающий по ним должен был обладать ловкостью канатоходца.
Эрве Риго, у которого от запахов тошнота подкатывала к горлу, осторожно продвигался вперед. Для этого ему пришлось слегка подвернуть брюки. Несколько человек в плащах с поднятыми воротниками молча курили на углу, по-видимому, убивая воскресную скуку. Они посматривали, как он бредет к ним, без иронии или враждебности, с тем непроницаемым видом, когда ни на что уже не надеются.
— Извините, господа, вы марокканцы? — переводя дыхание, спросил адвокат.
Курильщики с удивлением посмотрели друг на друга.
Это «извините, господа» необычного гостя показалЬсь им подозрительным.
— Нет, мы алжирцы,— ответил один из них.
— Мне сказали, что тут живут марокканцы, в тех... помещениях. Я хотел бы с ними увидеться,
— Да, есть тут и марокканцы. Но по другую сторону. Номера от пятисот. Там.— Алжирец указал на болото, серпантином вьющееся между хибарками.
Риго отважно двинулся в указанном направлении. Не могло быть и речи, чтобы пройти посредине улочки. С большой осторожностью можно было двигаться только по узкому берегу клоаки.
Риго потихоньку шел вдоль низких стен, собранных из картона, деревянных ящиков, пустых консервных банок. Кое-где можно было увидеть женщин, занятых домашними делами, перехватить удивленный взгляд девочки в длинном платье в цветочках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42