А
всякие беломорканалы, на которых выжимали зэков, уже на две трети в труху
превратились. Кстати, окажись Лаврентий на месте мудака лысого Никиты, то
не добивал бы приусадебное хозяйство, а расширял бы его. Глядишь, и получше
было бы сейчас с харчами по всей Руси Великой. Лаврентий хоть строго
спрашивал, но умел позаботиться и простимулировать. Разве я не прав?
А включенная радиоточка вроде как поддакивает: "... животноводы народ
беспокойный, всегда о чем-нибудь голова болит: племенных первотелок надо
пестовать, раздаивать коров, приучать их к аппаратам машинного доения..."
Своей искренней тирадой дядька, конечно, подставился. Только раскручивать я
его не собираюсь. Мне главное выяснить, куда и зачем он клонит.
- Извините, не специалист в ракетно-ядерных делах, товарищ полковник...
Я и в самом деле не ракетчик-ядерщик, а филолог. Таким стал на восточном
факультете ЛГУ. Семитские языки - арабский, вроде бы никому не нужный иврит
- пожалуйста, читаю, пишу, общаюсь. Священные писания - Коран и Тора в
подлиннике - это мне доступно, как другим газета "Правда". Способен с
криками "ах" восторгаться литературными жемчужинами "Аль-Муаллакат" и
"Лейлой с Маджнуном". Конечно, до совершенства мне далеко, но для нынешней
работенки вполне сойдет.
Когда поступал на факультет, конкурс был тридцать голов на место; девочки и
природные семиты, естественно, отсеивались. Фима Гольденберг, который даже
аккадскую клинопись разбирал и мог лопотать на трижды мертвом арамейской
языке, не проскочил, в отличие от меня. А потом меня на соответствующую
службу призвал Большой Дом. Сионисты, иудаисты, чересчур ретивые исламисты
- вот каков профиль моей работы в Пятом Главном Управлении. По большому
счету, тошнючие дела. Несерьезный, убогий противник.
Я, между прочим, еще в заочной аспирантуре околачиваюсь, где под
руководством профессора Данишевского кропаю диссертацию о поэзии Ибн
Зайдуна. Этот сочинитель был еще тот гусь в своем занюханном одиннадцатом
веке, большой интриган и хитрюга, чем смахивал на людей из нашей "конторы".
Зато, в отличие от наших товарищей Ибн Зайдун беспроблемно производил поэмы
о своей любви к шикарной дамочке - дочери кордовского халифа аль-Валладе,
тоже поэтессе. Особенно запоминается "Нуния", где всем стихам положен конец
одной и той же замечательной буковкой "нун".
Давно бы завязал с аспирантурой, но "контора" хочет, чтобы я попас
Данишевского. Вернее, остальных его аспирантов. Особенно тех, кто несмотря
на заведомую неприязнь ВАКа, пристрастился к философской лирике
бен-Гебироля или Ибн аль-Араби. Ведь такие клиенты явно залезли в болото
мистики, которая чужда советскому виду разумности. А уж те, кто страдает
интересом к Иегуде Галеви или, например, к Аггадам - тот уж точно сионист,
если даже замаскировался под архирусской фамилией Кузькин. И дружки у него
должны быть в ту же масть.
Кстати, лично я никакой тяги ко всяким "оккультизьмам" не испытываю и
обхожу разные там "шмистики" стороной. Поскольку считаю, что если будешь
изучать тот свет, станешь плохо жить на этом. И куда больше всяких
философских виршей уважаю рифмы бродяг-бедуинов, что нахваливают себя,
своего верблюда и свою бабу, которая почему-то у них обязательно похожа на
какое-нибудь фруктовое дерево.
- ...Вот если арабско-андалузскую поэзию обсудить, товарищ полковник, тут я
шибко грамотный.
- А я, как ни странно, в поэзии - чайник...- Полковник сам, казалось,
удивился, но затем продолжил свою тему.- Не знаю, как у вас там в Пятерке
считается, но на мой взгляд, к советскому человеку, если он чего-то стоит,
нужно подход искать.
- Да как стоящих-то найти? Ведь на роже знак качества не проштампован.
- Искать, как Лаврентий Павлович. Лучше лишних взять, чем недобрать. Вон и
трутни в пчелином семействе тоже на что-то годятся - самочек оплодотворять.
Не только физики-химики, но и какие-нибудь филологи могут понадобится,
вроде тебя, и философы, которые пока что самовыражаются через задницу, и
даже спекулянты-валютчики. У них тоже голова варит, их вполне к
какому-нибудь счетному делу можно приставить... Эх, боюсь, вы там в своей
Пятерке не всегда бережно к мозгам относитесь.
- Конечно, круглые мозги катаем, квадратные таскаем.- не удержался я от
выпада.- Известно, мне, товарищ полковник, что вы у себя в ПГУ несколько
свысока к Пятерке относитесь.
- Брось. Вот ты, капитан Фролов, умный и образованный, а там ведь
трудишься... Ладно, с началом разобрались, теперь перейдем к концу.
Исследовательские учреждения, которые я курирую, во всяких направлениях
работают, подчас самых неожиданных. Прямо, оторопь порой берет. Короче,
одной группе позарез потребовалось именно то, что вы отнимаете у своих
подопечных. Литература по мистике. То есть, понимаешь, не всякие там байки,
от которых дети пукают со страха, а мистические учения в изложениях самих
создателей, продолжателей и дружественно настроенных комментаторов. Это я
тебе передаю слова одного умного человека.
Отбарабанив чужие слова, полковник удовлетворенно откинулся на спинку
стула, который натужно скрипнул.
- Но это же имеется не только у нас. И ваш "умный человек" с таким фактом
должен быть знаком. Большие собрания в Ленинке, в ленинградской Публичке
закрытый каталог Антокольского...
- Все так. Но там только дореволюционная рухлядь. А ведь книги и рукописи
по мистике появлялись и после семнадцатого года, как за бугром, так и в
самиздате. Особенно по некоторым ее течениям, так сказать, живущим, где сих
пор мысль кипит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122