Струйки воды, похожие на голубую
проволоку.
Машину перестало крутить, ее просто несло. А потом снова удар и снова
сальто, удар и тройной тулуп. Потом опять тулупы, кувырки и сальто. Какое
жюри все это по достоинству оценит? Наконец, вертикальный крутеж
прекратился, хотя нас еще вертело в горизонтальной плоскости. Вертело, с
чем-то соударяло и сталкивало, качало и несло. Откуда-то внутрь кабины
рванул бурун воды, и я смотрел, как потоки весело обтекают мои говнодавы.
Ну, все, движемся вниз?
Но потом активные перемещения прекратились. Нас слегка покачивало, машина
расположилась на левом боку, со стороны "лежачего" борта плескалась вода.
Сверху тоже капало, хотя и не очень активно. Бестолково старающийся дизель
еще немного потужился и внезапно заткнулся, грохот уступил место тишине.
- Кажется, приплыли,- прозвучал вроде бы Маков.- Я мотор выключил, не то
сейчас развалится и шарахнет во все стороны.
- Мы под водой или как?- со второй попытки произнес я.
- Смотровое стекло залито, но мы вроде не на дне, а повыше. Свет молний
вижу. Какие-то стебли прямо перед глазами, грязь все залепила и смотреть
мешает,- отозвался Баранка.
- Это стебли камыша, и не грязь мешает, а торф. Мы уткнулись в большую
кочку, потому и стоим!- рыкнул прозревший Остапенко.- Маков, балбес
несносный, дай же задний ход, что застыл, как несмазанный хер?
- Какой там задний ход, товарищ подполковник, ни заднего, ни переднего нет.
Может, и сам зад отсутствует.
Опять наступило напряженное молчание, поэтому стало заметно, что раскаты
грома удаляются, и качает нас едва-едва, хотя легкое покручивание в
горизонтальной плоскости продолжается.
- В самом деле, поутихло, надо вылезти через незатопленный люк правого
борта и глянуть, как там на природе.- предложил я.
- Вам надо, вы и гляньте,- огрызнулся Серега, а Дробилин застонал.
Стало еще светлее, и можно было оценить ситуацию во внутренних делах.
Аккумулятор трудился пока, поэтому горели некоторые индикаторы. Но дизель
был взрывоопасен, коробка передач и отбора мощности полностью гикнулась.
Что там осталось после всех страданий от колес, мостов, тормозов, винтов и
прочего железа можно было гадать по кофейной гуще и внутренностям животных.
Часть Бореевской аппаратуры сорвало с креплений, и покореженные ящики с
вывороченными потрохами и торчащими волосьями проводов сейчас валялись там
и сям. Однако значительная часть нашей спецтехники осталась на штатных
местах. Что гораздо хуже, рация мокла в воде, хотя коробок, куда самописец
сбрасывал бумажные ленты шифрограмм, торчал где положено - так же, как и
магнитофоны.
У Сереги, похоже, целы были все члены, как, впрочем, и у Петровича. Однако
мужественное содержательное лицо подполковника украшал теперь фингал под
глазом, - словно орден за личные заслуги. Я, кажется, тоже отделался
легкими побоями. Но вот Хася держался за голову, и между пальцев у него
сочилась красная жидкость. А Дробилин как-то неестественно вытянул ногу и
откинулся назад. "Перелом, чуть пониже колена",- прошептал он со всей
ответственностью.
- Сейчас я займусь ранеными,- бодро произнес Серега. Действительно, в
Долгопрудном его кое-чему учили по медицинской линии. Но, в основном,
наверное, как от раненых избавляться.
Колесников без особых церемоний оторвал пальцы Хасана от его раненой
головы.
- Так, здесь небольшое рассечение... Сознание терял, Хася?.. А, помутилось
в глазах... Значит, небольшое сотрясение. Радуйся, было чему сотрясаться
под шляпой. Сейчас наложим шов и забинтуем. Голова не задница, перевяжи да
лежи. Вот одного моего товарища в попу ранило, ну и настал конец всем
удовольствиям - он, естественно, застрелился... Товарищ майор, вкати пока
Александру Гордеевичу восемь кубиков анальгина и два кубика реланиума.
Ничего, что тяжело в лечении, зато легко в гробу.
Серега наслаждался своей ролью спасителя и человека на своем месте.
Покончив с иракцем,- тот прекратил трепыхаться в "умелых" руках,- старлей
занялся Дробилиным, которого я немного успокоил крепким уколом. Для начала
решительно распорол ему штанину скальпелем.
- Похоже, смещения нет. Спокойно, я умею накладывать шину и все такое.
Александр Гордеевич испустил страшный вопль из-за "квалифицированного"
медобслуживания Сережи, но потом затих - болевой шок избавил страдальца от
дополнительных мучений.
Когда моя медпомощь оказалась лишней, я повернул рукоятки и распахнул
бортовой люк. Вода не хлынула навстречу, значит, действительно, правым
боком мы выше ее уровня. Потом я вылез и сразу захлопнул за собой стальную
крышку - дождь еще вовсю хлестал. Однако картина более-менее прояснилась.
Наш вездеход врезался в торфяной островок и надежно застрял в нем.
Поскольку оба плавсредства, техническое и естественное, сохраняли
положительную плавучесть, то, соответственно, их несло и кружило водой.
Вернее, мутной, густой от грязи жидкостью, весьма далекой от идеального
образа "аш-два-о". Правда, густая дрянь вела себя довольно уже покладисто,
и в этом заключался ее единственный плюс.
Цунами местного значения сделало свое дело, и вода, недавно сдерживаемая
дамбой, а затем усиленная ливнем, разлилась по приволью на много
километров. Два колеса правого борта были сильно погнуты, передний мост
просто треснул, похоже, многие другие детали находились не в лучшем
состоянии и нуждались то ли в хорошем докторе, то ли в похоронах. По
крайней мере, самостоятельно езда и плаванье нам в ближайшее время не
улыбались. Собираясь вернуться в кажущуюся теперь уютной кабину, я дернул
крышку люка, но тот был заперт изнутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122