Тополя шумят кронами, трава демонстрирует
сочность, какие-то полудикие злаки собираются колос пускать- здесь,
сдается, некогда и поле было, и скот бродил. А потом я заметил метрах в ста
лань. Я люблю животных, особенно тех, что повкуснее. Так на харчи потянуло,
причем мясные, питательные для ума и тела, что в желудке черная
требовательная дыра прорезалась.
Сразу план созрел: сейчас подстрелю милашку,- звуковое сопровождение,
конечно, будет неслабым,- а затем быстро взвалю ее на спину, оттащу куда
подальше, в укромный уголок, там разделаю. Что-то быстро сожру на месте,
слегка обжарив, остальное прокопчу и суну в вещмешок. Будет мне запас
жиров-белков на неделю вперед, ведь сколько еще шляться придется до полной
виктории или окончательной конфузии - неизвестно.
Быстро подкрутив секторный прицел, уловил место под рогом на мушку и
шлепнул животинку с одного выстрела. Тут же бегом к ней. Когда подбежал,
ланька, по счастью, уже околела, домучивать не понадобилось. Но едва
протянул я к добыче жадные руки, как между моими пальцами и ее шкурой
свечение образовалось, такая сияющая полоска. Отдернул с испуга ладонь, а у
меня на пальцах голубоватые огоньки остались, как и у самой лани на шкуре.
Они, чуть потрескивая, слегка пощипали кожу и вскорости мирно исчезли.
Я перевел дух и взглянул на небо - там, словно, на митинге, толпились
недовольные чем-то тучи. Значит, ничего особенного, атмосферное
электричество вызвало появление коронных разрядов, знаменитых огней святого
Эльма. Только вот если хлынет дождь, как я буду жарить и коптить жертву
своей плотоядности? Я быстренько взвалил ее на спину и тут уловил странные
звуки. Сразу обернулся и ознакомился с новыми представителями местной
фауны. Волки в шагах тридцати. Три подлые морды с проницательными глазами.
Учуяли, паршивцы, мясной обед. Они были бурые, грязные и мокрые. Крепкие
загривки и мощные челюсти делали их похожими на гиен. Может, это и были
гиены.
Я двинулся спешным шагом, а "паршивцы", разумно выдерживая дистанцию,- они
прекрасно чувствовали мою вооруженность,- направились, естественно, за
мной. Это, между прочим, действовало на нервы, взвинчивало. К тому же
измученность, вызванная нездоровым образом жизни, давала о себе знать.
Парило не по сезону, что тоже усугубляло обстановку. Вдобавок, из трех
тварей вскоре получилось пятеро, а затем семеро. Они слегка повизгивали и
чуть-чуть потявкивали, предвкушая объеденье. Кровь из пулевой дырки на
шкуре лани аппетитно - на взгляд волчьей общественности - стекала мне на
спину и застывала неприятными потеками,
Наверное, я прошел меньше, чем надо. Остановился на небольшой полянке,
заросшей душистой травой, и начал штык-ножом кромсать тушу, что лишь весьма
отдаленно напоминало квалифицированное разделывание. Воспоминания о работе
мясников мало помогали, подражал я, наверное, потрошителям из фильмов
ужасов. Да и бурая зубастая публика меня изрядно нервировала.
Приостановившись, я скинул какую-то кишку, зацепившуюся за шею, утер
физиономию, обрызганную желчью. Затем отрезанный ломтик наколол на прут,
бензиновой своей зажигалкой запалил несколько хворостинок. Худо-бедно
обжарил бифштекс - надеюсь, глисты у диких зверей не слишком огнеупорные.
Жую, а вокруг меня гиеновидные волки чихают и кашляют. Болезненные вот
такие животные, простуженные насквозь, нуждающиеся в аспирине и каплях в
нос. Однако при этом выдержанные и внимательные, в этом им не откажешь.
Благодаря поглощению дружественной копытной дичи силенок у меня стало
поболее, но все они уходили на дальнейшее кромсание и потрошение покойной
лани, на усиленное жевание и заглатывание, на рубку веток и собирание
хвороста. Хорошо еще, хоть день пасмурный, а то дымок моего костра издалека
бы ласкал вражеский взор. Поработал я с пару часов, а потом зафиксировал,
что тоже чихаю и вроде голова стала побаливать, да еще тяжесть в мозгах и
сонливость. Получается, болотные волки заразили меня гриппом. Имейся
возможность, сейчас бы всех их исцелил свинцовым лекарством.
Я поскорее принялся засовывать недокопченные куски мяса в вещмешок - доведу
их до ресторанной кондиции потом. Наполовину харчи засунул и чувствую -
температура у меня. Ну точно - грипп, которым я не болел лет двадцать. Тут
сразу и сырая моя одежда почувствовалась сквозь кожу, вызвав глубокий озноб
и стучание зубами. Из носа дождь, в горле - сушь. Куда пойти лечиться? Нет,
не хочется никуда тащиться, полежать бы, поболеть. И костерок как раз
имеется - чтобы и самому согреться, и одежку подсушить. Я поближе к
уголькам свои башмаки подвинул, на воткнутых в землю ветках разместил
рубашку, штаны, носки. Сам в куртку завернулся - она посуше оказалась - и в
тряпку, прихваченную на вездеходе, голову закутал. Заодно проглотил пару
заначенных табеток парацетамола. Стало тепло, озноб прошел, тяжелый сон
давай обхватывать и обкладывать мои глаза, уши, мозги.
И тут я вспомнил - волки. Посмотрел, а голубчики уже до десяти шагов
дистанцию вежливости сократили, скалятся радостно. Заразили, значит,
какой-то лихоманкой, а теперь собираются поживиться моей ланькой... Да и
мной самим закусят. Елки - как я раньше не догадался, что они имеют виды на
меня! Из последних сил, натужно одолевая сон, я навел ствол на животных и,
как добрый доктор Айболит, который никогда не жалел пилюль, дал очередь. За
двадцать шестой съезд! Четверых, по-моему, уложил на месте, три твари,
получив ранения разной степени тяжести, с визгом и скулежом поползли в
кусты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122