Мне нравилось, что у вас почти нет руин
и развалин, что все старое выполняет прежнюю функциональную роль, действует и
выглядит подчас прочнее и лучше нового, нисколько не потеряв при этом своих изначальных черт.
Напротив, древние черты подчеркиваются и усиливаются! Вы видите это на
улицах Оксфорда и у себя дома каждый день: потрескавшиеся деревянные балки,
косые распорки и столбы покрываются черным лаком, каменные простенки между
ними выбеливаются до снежной чистоты. Стена, простоявшая много веков, выглядит
теперь ярче и контрастнее, древняя конструкция ее выпячена. Даже если дерево изрядно
попорчено и выветрено, если камень чересчур угловат, а столб слишком кривой,
все оставляется под краской так, как оно есть, ибо в этом печать вечного
времени и живая творческая мука давно ушедших мастеров, из этого-то и складывается душа
дома. Не изменились ни размеры, ни конфигурация, ни назначение постройки. У
вас теперь по-современному комфортно, но вы по-прежнему в средневековье. Все,
что было правильным и добротным тогда, годится и теперь; что сразу признали негодным
или ошибочным, давно уже стерто с лица земли...

Может быть, я идеализирую ваших реставраторов и они
не обходятся без ломки и перестроек, просто умеют прятать концы в воду?
Вам виднее. И в самой распрекрасной жизни все когда-нибудь стареет и требует замены.

Мой случай был несколько иным. Мне приходилось самому
решать, что убрать, а что оставить. Иной раз решение давалось легко и приносило радость,
но часто доставляло одни неприятности, кончалось результатами ничтожными, а
то и явно отрицательными.
Взять хот
бы внутренний ремонт, отделку комнат. Старые обои были наклеены в несколько слоев,
дальше шли густо промазанные хлебным клейстером слои газет, а под ними -
обрывки картона, фанерки от посылочных ящиков, дранка, даже полоски жести...
Все это служило для поддержания рыхлой песчаной смеси, огромные количества которой
заполняли пазы между бревнами. Все было намертво, по-бабьи прибито к стене
мириадами гвоздей разной величины. Картонки и фанерки эти приходилось выламывать топором
да зубилом, причем ржавые гвозди оставались торчать в бревнах, будто прикипев к
ним. Стены, где я успевал их ободрать и очистить, выглядели безобразно. Во
многих местах голые темные бревна выпирали внутрь или, напротив, вываливались наружу,
разъехавшись за многие годы в неточно вырубленных пазах. Конечно, тетка
не стала бы тревожить старье и просто наклеила бы еще один слой обоев поверх бугрившихся старых.
Обдирать, вытаскивать гвозди, выносить ведрами центнеры осыпавшейся замазки
- да кому это нужно? И что делать с такими стенами дальше?

Однако я продолжал начатую работу, уповая на
собственную изобретательность, так часто меня здесь выручавшую. До поздней ночи
горела в комнате тусклая электрическая лампочка на витом шнуре; до поздней ночи
балансировал я с клещами на старом ненадежном столе, осовело вглядываясь в
черноту бревен, чтобы не пропустить какой-нибудь маленький гвоздик...

Спустя три или четыре дня в комнате чуть не
до потолка высился ворох бумажных обрывков, картона и тряпья. Пришлось вспомнить о
печке, которую я из-за жары не топил уже много дней. И тут меня ждало еще
одно неприятное открытие.
Печка оказалась сломанной: выравнивая домкратами и
клиньями дом, мы разрушили печной боров. Для опытного печника работы было
на полдня: разобрать поврежденную потолком часть и соединить с трубой заново. Что
касается меня, трудности начались уже с первых шагов.

Добравшись до стенки дымохода, я неожиданно обнаружил, что
прокаленные и покрытые сажей кирпичи в глубине его качаются. Не было, казалось, ни
одного, который лежал бы на своем месте прочно. Глиняная обмазка осыпалась, между
кирпичами изнутри зияли провалы. А ведь это было место, где бушевал огонь;
от дома, от деревянных обклеенных бумагой стен отделяла его шаткая стенка толщиной
всего в полкирпича!
Я взял молоток
и легонько простукал всю стенку. В глубине дымохода падали вниз куски обожженной глины.

И эту печку Ольга Степановна называла хорошей, крепкой;
до того дошло, что я под гипнозом ее похвал считал печку чуть ли не единственной стоящей
вещью в доме!
Передо мною
лежало, как водится, несколько дорог. Либо разломать печку до основания и
построить новую (возможность чисто теоретическая; я заранее знал, что никогда на
это не отважусь). Либо попытаться, не руша, всю ее обмазать новым раствором и
таким образом укрепить. Либо быстренько поправить лишь то, что я успел
разломать: стояла эта хреновина до меня десятки лет (я не помнил, чтобы
тетка занималась печью, лишь белила ее иногда), послужит, Бог даст, еще...

Была еще одна возможность: позвать печника, чтобы
сложил новую печь. Но я уже догадывался, во что мне это обойдется.

Выбрав средний путь, я стал приноравливаться со
своим раствором. Повсюду, где я мазал печку, через каких-нибудь полчаса
появлялись новые щели. Я попытался обмазать дымоход изнутри, где мог достать рукой:
тонкий слой глины, аккуратно наложенный мной на предварительно увлажненные кирпичи
и сверху еще приглаженный мокрой тряпкой (по всем правилам!), через некоторое врем
отошел и стал скручиваться, как сухой осенний лист. Я добавил в раствор
песку и повторил все с начала: трещины стали не такими широкими, но их
было теперь значительно больше. Пришлось еще несколько раз досыпать песку.
В конце концов я добился того, что на высохшей стенке не образовалось ни
одной трещины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62